162 (169). К Григорию Богослову (Диакон Гликерий, собрав многих дев и бежав с ними ночью, водил их с собою. Св. Григорий Богослов дал сим девам у себя убежище. Почему св. Василий просил его, чтобы или велел Гликерию воротиться с девами, или прислать одних дев, по крайней мере желающих возвратиться. Гли­керию же в случае повиновения обещает прощение, а за неповиновение угрожает низложением. (Писано около 374 г.))

 Правда, что предпринял ты дело благоприличное, кроткое и человеколюбивое, собрав плен (скажу пока так) презрителя Гли­керия и прикрыв, сколько можно было, общий наш позор. Впро­чем, твоему благоговению надлежало прежде узнать дело в по­дробности и потом уже положить конец сему бесчестию. Этот, теперь надменный, а у вас степенный, Гликерий мною был рукоположен в диакона Уинесской Церкви, чтоб служил пресвитеру и имел попечение о делах церковных. И действительно, это ловек в ином странный, но для дел сподручных не способный. Как же скоро поставлен он был в диакона, до того вознерадел о деле своем, что  не положил ему даже начала. Но, совершенно самовольно и самовластно собрав жалких дев, из которых иные пришли у нему добровольно (самому тебе известно, как юность склонна к подобным делам), а иные и против воли, пытался предводительствовать ими и, возложив на себя имя и одежду патриаршества, вдруг понесся высоко, приведенный к этому не каким-либо благовидным путем или благочестием, но хватаясь за сие средство к пропитанию, как иной берется за какой дру­гой промысел. И едва не возмутил он всю Церковь, презирая своего пресвитера, человека почтенного по жизни и по летам, презирая хорепископа и даже меня, как ничего не стоящего, на­полняя непрестанными смятениями и беспокойствами город и весь священный чин. И наконец, когда получил небольшой сло­весный выговор от меня и от хорепископа, чтобы не презирал его (потому что и юных приучил к сему же безрассудству), за­мышляет он дело крайне дерзкое и бесчеловечное. Захватив дев, сколько мог, и выждав ночи, предается бегству. Это кажет­ся тебе весьма странным. Обрати же внимание и на обстоя­тельства. Там был Собор; отовсюду, как и естественно, стек­лось великое множество народа. И он вел свой лик, сопровож­дающий юных и толпящийся вокруг них, чем произвел великое уныние в благоговейных и возбудил много смеха в невоздерж­ных и готовых к пересудам. И не довольно сего, хотя и это было так важно; но еще, как слышу, родителей сих дев, которые не перенесли бесчадия, хотели собрать рассеянных и со слезами припадали к дочерям своим, этот чудный витязь с разбойническим своим скопищем оскорбляет и бесчестит. Сие да не покажется сносным твоему благоговению, потому что обращается в общее посмеяние всем нам, но паче всего вели ему возвратиться с девами. Ибо найдет некоторое к себе человеколюбие, если приидет назад с письмом от тебя. Если же он не воротится отошли по крайней мере дев к Матери их — Церкви. Если и сего не будет, не попусти, чтоб желающие уйти потерпели принуждение, но убеди их возвратиться к нам; или свидетельствуюсь пред тобою, Богом и людьми, что это нехорошо и не по уставам Церкви. Если Гликерий возвратится в добром порядке и с приличною скромностью, это всего лучше; а если нет, да прекратит служение.