9. К Максиму Философу (Хвалит его за любовь к Богу и ближнему, дает свой суд о сочинениях Дионисия Александрийского и свое мнение о выражении «подобное по сущности». В заключение просит Максима посещать его или писать к нему. (Писано около 361 г.)

Слова действительно суть изображения души. Поэтому и я узнал тебя из письма, сколько, как говорится, льва узнают по ког­тям; и порадовался, нашедши, что неленостно стремишься к пер­вым и важнейшим из благ — разумею любовь к Богу и любовь к ближнему. А за признак одной любви беру твое благораспо­ложение ко мне, за признак другой — ревность к познанию. Вся­кому же Христову ученику известно, что в сих двух благах заклю­чается все.

Что касается до сочинений Дионисия, которых просишь, то весьма многие доходили до меня, но теперь не имею у себя книг, потому и не послал. А мое мнение о них таково. Не все хвалю у Дионисия, иное же и вовсе отметаю, потому что, сколько мне из­вестно, он почти первый снабдил людей семенами этого нечестия, которое столько наделало ныне шуму; говорю об учении аномеев. И причиной сему полагаю не лукавое его намерение, а силь­ное желание оспорить Савеллия. Обыкновенно уподобляю я его садовнику, который начинает выпрямлять кривизну молодого рас­тения, а потом, не зная умеренности в разгибе, не останавливает­ся на середине и перегибает стебель в противную сторону. По­добное нечто, нахожу я, было и с Дионисием. В сильной борьбе с нечестием Ливиянина чрезмерным своим ревнованием, сам того не примечая, вовлечен он в противоположное зло. Достаточно было бы доказать ему только, что Отец и Сын не одно и то же в подлежащем, и удовольствоваться такой победой над хульником. Но он, чтобы во всей очевидности и с избытком одержать верх, утверждает не только инаковость Ипостаси, но и равность сущности, постепенность могущества, различие славы, а от сего произошло, что одно зло обменял он на другое и сам уклоняет от правого учения. Таким образом далее разногласит с собою в своих сочинениях: то отвергает единосущие, потому что противник худо воспользовался сим понятием, когда отрицал Ипостаси, то принимает оное, когда защищается против своего соименника Сверх же сего и о Духе употребил он речения, всего менее приличные Духу,— исключает Его из поклоняемого Божества и со­причисляет к какому-то дольнему, тварному и служебному естест­ву. Такой-то сей Дионисий!

Если же надобно и мне сказать собственное свое мнение, то выражение «подобное по сущности», когда соединено с сим по­нятие «безразличия», принимаю за выражение, ведущее к тому же понятию, как и слово «единосущное», по здравому разумению сего последнего. Это имея в мысли, и отцы никейские, наимено­вав сперва Единородного «Светом от Света, Богом истинным от Бога истиннаго» и подобными сему именами, по необходимому следствию присовокупляют и слово: «единосущный». Итак, не­возможно представить себе какого-либо различия ни между све­том и светом, ни между истиною и истиною, ни между сущностию Единородного и сущностию Отца. Почему, если кто приимет выражение сие по сказанному мною, то и я допускаю оное. А если кто от «подобного» отсекает безразличие, как сделано это в Константинополе, то речение сие для меня подозрительно, потому что унижает славу Единородного. Ибо привыкли мы нередко представлять себе подобие в изображениях, которые имеют сла­бое сходство со своими первообразами и далеко их ниже. Итак, поелику слово «единосущный», по моему мнению, менее может быть извращаемо в своем значении, то и сам я стою за сие слово.

Но почему, наилучший мой, не приходишь ко мне, чтобы по­говорить нам о подобных предметах при личном свидании и не доверять столь важных истин бездушным письменам, особливо и в других случаях не очень решаемся пускать в народ собственные свои мнения. И ты не отвечай мне, как отвечал Диоген Александру, что от тебя сюда столько же пути, сколько отсюда до тебя, потому что я своими недугами, почти как дерево, всегда удерживаюсь на одном месте, а при этом почитаю одним из первых благ жить в скрытности. Но ты и здоров, как сказы­вают, и притом сделался гражданином Вселенной; поэтому спра­ведливо тебе будет приходить и сюда как в свою область. Ибо, хотя вам — людям деятельным — приличны многолюдство и города, где показываете свои доблестные деяния, однако же для созерцания и умственной деятельности, вводящей нас в общение с Богом, добрый содейственник — безмолвие, а безмолвие, скажу так с Самим подающим нам оное Богом, в обилии и без оскуде­ния возделываем мы в пустыне. Если же непременно должно увиваться около сильных и ни во что ставить нас, лежащих на земле, то пиши о другом, и тем доставишь удовольствие.