226 (234). К тому же Амфилохию (Ответ на вопрос его. Разрешает ухищренный вопрос аномеев: чему поклоняешься — тому ли, что знаешь, или тому, чего не знаешь? (Писано в 376 г.))

То ли чувствуешь, что знаешь, или то, чего не знаешь? Если ответим: что знаем, тому и поклоняемся, у них готов иной вопрос: какая сущность поклоняемого? Если же признаемся, что не знаем сущности, снова, обращаясь к нам, говорят: следовательно поклоняетесь тому, чего не знаете. А мы говорим: слово «знать» многозначительно. Ибо утверждаем, что знаем Божие величие, Божию силу, премудрость, благость и Промысл, с каким печется о нас Бог, и правосудие Его, но не самую сущность. Поэтому во­прос ухищрен. Ибо кто утверждает, что не знает сущности, тот еще не признается, что не знает Бога, потому что понятие о Боге составляется у нас из многого, нами исчисленного.

Но говорят: «Бог прост, и все, что исчислил ты в Нем как познаваемое, принадлежит к сущности». Но это — лжеумствование, в котором тысяча несообразностей. Перечислено нами мно­гое: ужели же все это — имена одной сущности? и равносильны между собою в Боге: страшное Его величие и человеколюбие, правосудие и творческая сила, предведение и возмездие, величие и промыслительность? Или, что ни скажем из этого, изобразим сущность? Ибо если это утверждают они, то пусть не спрашива­ют, знаем ли сущность Божию, а пусть предлагают вопросы, зна­ем ли, что Бог страшен, или правосуден, или человеколюбив? Мы признаем, что знаем это. А если сущностию называют что дру гое, то да не вводят нас в обман понятием простоты, ибо сами признали, что сущность есть и то, и другое, и каждое из исчисленного. Но действования многоразличны, а сущность проста, уже утверждаем, что познаем Бога нашего по действованиям, но не даем обещания приблизиться к самой сущности. Ибо хотя действования Его и до нас нисходят, однако же сущность Его остается неприступною.

Но говорят: «Если не знаешь сущности, то не знаешь и Бога». Скажи же наоборот: «Если утверждаешь, что знаешь сущность, то не познал ты Самого Бога». Ибо укушенный бешеным животным, видя в сосуде пса, видит не больше здоровых. Напротив того, жалок тем, что думает видеть, чего вовсе не видит. Поэтому не дивись его обещанию, но признай жалким его безумие. Итак, признавай за шутку эти слова: «Если не знаешь сущности Бо­жией, то чествуешь, чего не знаешь».

А я знаю, что Бог есть. Но что такое есть сущность Его, поставляю сие выше разумения. Поэтому как спасаюсь? Чрез веру. А вера довольствуется знанием, «яко есть» Бог (а не что такое Он есть) «и взыскающим Его мздовоздаятелъ бывает» (Евр.11,6). Следовательно, сознание непостижимости Божией есть по­знание Божией сущности, и поклоняемся постигнутому не в том отношении, какая это сущность, но в том, что есть сия сущность.

Пусть и им будет предложен такой вопрос: «Бога никтоже виде нигдеже: Единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда» (Ин. 1, 18). Что же исповедал об Отце Единородный? Сущность Его или силу? то сколько исповедал нам, столько и знаем. Если сущность, то укажи, где сказал Он, что нерожденность есть сущность Отца? Когда поклонился Авраам? Не тог­да ли, как был призван? Где же засвидетельствовано в Писании, что он постиг при сем Бога? Когда поклонились Ему ученики? Не тогда ли, как увидели, что тварь покорена Ему? Ибо из того, что море и ветры повиновались Ему, познали Его Божество. Итак, вследствие действований — знание, а вследствие знания — по­яснение. Веруешь ли «яко могу сие сотворити? Верую, Господи, и поклонися Ему» (ср.: Мф.9, 28; Ин. 9, 35, 38). Поклонение следует за верою, а вера укрепляется силою. Если же говоришь, что верующий знает то, в чем верует, в том и познает, или обратно: в чем познает, в том и верует. Познаем же Бога по Его могуществу. Почему веруем в познанного и поклоняемся Тому, в Кого уверовали.