Предыстория. Скиния Завета и Иерусалимский храм

   В современном православном словоупотреблении храмом, или церковью, называется здание, предназначенное для совершения богослужений, таинств и обрядов.

   Расцвет храмоздательства на христианском Востоке и Западе относится к периоду между IV и VIII веками. Тогда же в трудах отцов Церкви, в частности Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, храм как здание для молитвы и богослужения получает богословское осмысление. Этому, однако, предшествовала долгая предыстория, начавшаяся в ветхозаветные времена и продолжившаяся в эпоху раннехристианской Церкви (I—III вв.).

   У древних евреев во времена патриархов не было особых зданий для богослужения. Этим евреи отличались от языческих народов, в частности от египтян, у которых существовала широко развитая храмовая архитектура. У евреев были, однако, священные места, связанные с явлениями Бога человеку (см.: Быт 32, зо). Такие места могли обозначаться памятниками в виде камня, на который возливали елей (см.: Быт 28:18–22). В местах явлений Божиих устраивались жертвенники (см.: Быт 12:8; 26,25), представлявшие собой груду неотесанных камней для разжигания костра под открытым небом. Жертвенники устраивались также на новоприобретенных участках земли (см.: Быт 8:20; 33, 20).

   После исхода из египетского плена евреи под руководством Моисея, по повелению Божию, строят скинию — переносное святилище (см.: Исх 26–27). Скиния, представлявшая собой походный храм–шатер внушительных размеров, воспринималась как место присутствия Божия (см.: Исх 25:8); именно там совершалось богослужение, приносились жертвы Богу. Скиния располагалась внутри прямоугольного двора площадью 100x50 локтей (см.: Исх 27:18). Двор скинии был окружен столбами — по двадцать с южной и северной сторон, по десять — с западной и восточной (см.: Исх 27:9–13).

   Точный размер скинии в Библии не указан; по мнению древних толкователей, скиния представляла собой палатку высотой ю локтей и площадью 30x10 локтей, делившуюся на две части — святилище площадью 20x10 локтей и Святое святых площадью 10х10 локтей. В святилище находились культовые предметы — золотой светильник с семью лампадами (см.: Исх 25:31–37), жертвенник для хлебов предложения (см.: Исх 25:23–30), жертвенник для воскурения фимиама (см.: Исх 30:1–6) и умывальник (см.: Исх 30:17–21). В Святом святых располагался ковчег Завета — деревянный ящик с золотой крышкой (см.: Исх 25:10–17), внутри которого хранились скрижали Завета (см.: 3 Цар 8:9); там же были размещены расцветший жезл Ааронов и сосуд с манной (см.: Евр д, 4). Святое святых было отделено от святилища завесой из голубой, пурпурной и червленой шерсти и крученого виссона, висевшей на четырех столбах (см.: Исх 26:31–32).

   Скиния и все находившиеся в ней предметы были освящены через помазание елеем (см.: Исх 40:9–11), после чего слава Господня наполнила скинию, и не мог Моисей войти в скинию собрания, потому что осеняло ее облако, и слава Господня наполняла скинию (Исх 40:34–35). Когда облако поднималось от скинии, сыны Израилевы сворачивали ее, собирали свои палатки и отправлялись в путь; в остальное время днем над скинией стояло облако, а ночью столп ОГНЯ (см.: Исх 40:36–38).

   Устройство скинии соответствовало еврейскому богослужебному культу, включавшему в себя многочисленные жертвоприношения. В книге Левит (см.: гл. 1—5) описывается несколько разновидностей жертвоприношений. Это, прежде всего, жертва всесожжения — принесение в жертву крупного или мелкого рогатого скота (тельца, овцы, козла): жертвенное животное при этом закалалось мечом, рассекалось на части и сжигалось вместе со всеми внутренностями. В жертву всесожжения приносились также птицы. Хлебным приношением называлось принесение в жертву горсти муки с елеем и Ливаном, либо пресных печеных хлебов, либо пшеничных зерен. Мирной жертвой называлось принесение в жертву внутренностей и жира животных. Существовали также особые ритуалы жертвы за грех и жертвы повинности.

   Кровавый жертвенный культ требовал наличия открытого пространства, которым служил внешний двор скинии. Внутри же скинии кровавые жертвы не приносились, но ежедневно воскурялся фимиам (см.: Исх 30:7–9). Лишь раз в год священник входил внутрь скинии с жертвенной кровью в знак очищения народа израильского (см.: Исх 30:10; Евр 9:7).

   Скиния неоднократно переносилась с одного места на другое до тех пор, пока при царе Давиде она не была водворена в Иерусалиме, превращенном в главный духовный и политический центр еврейского государства. Теперь, когда странствия евреев закончились и они получили в удел землю обетованную, надлежало вместо походного храма из брусьев и ткани построить каменный храм. Эта мысль появилась у царя Давида, однако Бог не благоволил, чтобы строительство храма осуществил он (см.: 2 Цар 7:1–17). Храм был построен при его сыне Соломоне.

   Строительство храма было одним из самых грандиозных архитектурных проектов в истории человечества: в нем участвовали 30 тысяч человек, добывавших дерево в Ливане, 80 тысяч каменотесов, 70 тысяч строителей и 3300 надсмотрщиков (см.: 3 Цар 5:12–18). Храм был построен за семь лет (см.: 3 Цар 6:38). По современным меркам размер храма, особенно учитывая вложенные в его строительство силы и средства, может показаться скромным: длина храма была 60 локтей (с востока на запад), ширина 20 локтей (с севера на юг), высота 30 локтей; пР. Х.аме имелся притвор размером 20x10 локтей (см.: 3 Цар 6:2–3). Стены храма были построены из цельного тесаного камня, внутри стены и потолок были обложейы кипарисовым деревом. По бокам к храму были пристроены комнаты высотой в 5 локтей (см.: 3 Цар 6:10). Многие элементы храма были сделаны из чистого золота.

   Как и скиния, внутренняя часть храма включала святилище и Святое святых, где находились те же самые предметы, что и в скинии. К храму прилегал большой двор, разделенный на две части: внешняя часть называлась двором большим, внутренняя — двором священническим; между двумя частями двора стояли ворота, обложенные медью (см.: 1 Пар 4:9). Во внутреннем дворе стоял жертвенник для совершения всесожжений. Внешний двор предназначался для народа, участвовавшего в богослужении.

   Как и в скинии, в храме ежедневно приносились кровавые жертвы. По особым случаям и в дни великих праздников численность жертвенного скота составляла тысячи голов. Так, например, при освящении храма Соломоном в мирную жертву было принесено 22 тысячи голов крупного скота и 120 тысяч — мелкого скота, так что жертвенник не мог вместить всех животных и хлебные приношения (см.: 3 Цар 8:63–64). По словам священника Павла Флоренского:

   : вечный огонь горел на нем; это был не очаг, а целый пожар, в который непрестанно подкидывался материал горючий. Представьте себе треск, свист, шипение огня на таком жертвеннике, представьте себе почти циклон, образующийся над храмом. По преданию, он никогда не гас от дождя… Тут сжигали целых быков, не говоря о множестве козлов, баранов и т. д. Вообразите, какой стоял запах гари, сала… Порою священники ходили по щиколотку в крови — весь огромный двор был залит кровью… В поток Кедронский стекала кровь — и осадком крови удобрялась вся Палестина

   Освящение храма царем Соломоном и перенесение в храм ковчега Завета — главной святыни израильского народа — стало важнейшим событием в религиозной истории Израиля. С этого момента храм становится главным духовным центром и главной святыней Израиля; к храму молящийся иудей простирает руки, в храме присутствует слава Божия (см.: з Цар 8, ю–39). Храм превращается в крупнейший центр паломничества, куда со всей Палестины приходят люди, чтобы принести жертву Господу. Одновременно храм становится и главным государственным символом Израиля: процветание храма свидетельствует о благополучии израильского государства; упадок и разорение — соответствуют утрате могущества еврейским народом.

   Несмотря на ту исключительную важность, которую в ветхом Израиле придавали храму и сопряженному с ним культу жертвоприношений, ни храм, ни культ не могли сами по себе очищать и освящать человека, если он не отказывался от злых дел и идолопоклонства, не исполнял заповеди и законы Божии. Об этом неустанно напоминали пророки:

Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: исправьте пути ваши и деяния ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень»… Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: «мы спасены», чтобы впредь делать все эти мерзости. Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое?.. (Иер 7:3–4; 8—11).

   Жертвы и всесожжения — мерзость для Господа, если их приносят люди, погрязшие в идолопоклонстве и нравственных пороках. Только тот культ угоден Богу, который ведет к духовному и нравственному перерождению:

   : К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресышен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агниев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тшетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие — и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ишите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову (Ис 1:11–17).

   История храма неразрывно связана с историей израильского народа. Первый Иерусалимский храм просуществовал приблизительно с 950 по 586 год до н. э., когда он был сожжен вавилонским полководцем Навузарданом (см.: 4 Цар 25:9). В течение 70 лет вавилонского плена евреи жили мечтой о восстановлении храма. К этому периоду относится видение пророка Иезекииля, которому явился муж с льняной веревкой и тростью измерения в руке: длина трости была в шесть локтей, считая один локоть в локоть с ладонью (Иез 40:3–5). Обходя внешний и внутренний двоР. Х.ама, а также все помещения храма, муж, которого вид был как бы вид блестящей меди (Иез 40, з), измерял длину и ширину стен, а пророк записывал.

   После возвращения израильтян из вавилонского плена в 538 году до н. э. на месте первого храма началось строительство второго, в котором, однако, уже не было ковчега Завета. Второй храм был построен в 516 году до н. э. Согласно указу персидского царя Кира, храм должен был иметь высоту и ширину в 60 локтей (см.: 1 Ездр 6:3), однако точно не известно, каким был его размер в действительности. В 167 году до н. э. храм был осквернен войсками Антиоха Епифана, однако в 164–м был заново освящен при Иуде Маккавее.

   В период второго храма на всей территории Израиля появляется множество синагог — домов для собраний. В отличие от храма синагога не воспринималась как культовое сооружение: синагога была прежде всего домом учения, где благочестивые евреи читали Тору и обсуждали ее содержание. В то же время в синагогах возносились совместные молитвы, имевшие характер богослужения. Однако основным богослужебным центром Израиля, где приносились предписанные законом жертвы, оставался Иерусалимский храм.

   В I веке до н. э. храм пришел в запустение, и около 20–го года до н. э. иудейский царь Ирод Великий начал масштабную реконструкцию храма, значительно расширив его пределы. При строительстве храма Ирода использовались элементы греческой классической архитектуры — колонны, балюстрады, галереи, портики. Размер храма Ирода значительно превышал размеры первоначального храма Соломонова. Строительные и реставрационные работы продолжались и после смерти Ирода. К тому моменту, когда Иисус Христос начинал свое земное служение, время работ уже исчислялось 46 годами (см.: Ин 2:20). В эту эпоху Иерусалимский храм представлял собой гигантский комплекс зданий, восхищавших современников своей красотой и великолепием. Иосиф Флавий писал:

   : Храм… был построен на хребте сильно укрепленного холма. Самая низкая часть храма покоилась на фундаменте в триста локтей высоты, а местами и больше… Достойны такого основания были также воздвигнутые на нем здания. Все галереи были двойные; двадцатипятилоктевые столбы, на которых они покоились, состояли каждый из одного куска самого белого мрамора; покрыты же они были потолками из кедрового дерева. Высокая ценность этого материала, красивая отделка и гармоничное сочетание его представляли величественный вид, хотя ни кисть художника, ни резец ваятеля не украшали здания снаружи… Непокрытые дворовые места были вымощены везде разноцветной мозаикой… К самому зданию храма, возвышавшемуся посередине, т. е. к святилищу, вели двенадцать ступеней. Фронтон здания имел, как в высоту, так и в ширину, сто локтей; задняя же часть была на сорок локтей уже; ибо с обеих сторон фронтона выступали два крыла, каждое на двадцать локтей… Из двух отделений храмового здания внутреннее было ниже внешнего. В него вели золотые двери пятидесяти пяти локтей высоты и шестнадцати ширины; над ними свешивался одинаковой величины вавилонский занавес, пестро вышитый из гиацинта, виссона, шарлаха и пурпура, сотканный необычайно изяшно и поражавший глаз замечательной смесью тканей. Этот занавес должен был служить символом вселенной: шарлах обозначал огонь, виссон — землю, гиацинт — воздух, а пурпур — море… Внешний вид храма представлял все, что только могло восхишать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи.

   С храмом связаны многие события из жизни Христа. Пресвятая Дева, в соответствии с предписаниями закона Моисеева, приносит Младенца Иисуса в храм (см.: Лк 2:22–39). Ежегодно на праздник Пасхи родители Иисуса посещают Иерусалим для участия в храмовом богослужении (см.: Лк 2:41). В одно из таких посещений двенадцатилетний отрок Иисус остается в храме, родители ищут Его и затем находят сидящим среди учителей и спрашивающим их. На упрек Матери Иисус отвечает: зачем вам было искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему (Лк 2:42–49)?

   Обычай ежегодного посещения храма в праздник Пасхи Христос сохраняет на протяжении всей Своей земной жизни. Кроме того, согласно Евангелию, обычаем Иисуса было посещать синагогу по субботам (Лк 4:16: вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу). Посещение синагоги в субботу и храма на Пасху было основой молитвенной жизни благочестивого иудея времен Иисуса Христа, и Сам Иисус в этом плане мало отличался от Своих соплеменников.

   Иисус называет храм домом Божиим (см.: Мф 12:4) и домом Отца Своего (см.: Ин 2:16). Иисус ревнует о благолепии храма, и, обнаружив, что в храме продают овец, волов и голубей и сидят меновщики денег, Он бичом выгоняет торгующих из храма, опрокидывает их столы и рассыпает монеты. При этом Он говорит: написано: дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников (Мф 21:13).

   В то же время о Самом Себе Иисус говорит: здесь Тот, Кто больше храма (Мф 12:6). На вопрос самарян о том, где надлежит воздавать поклонение Богу — в храме Иерусалимском или на горе Гаризим, — Иисус отвечает: наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине (Ин 4:21; 23). Эти слова были одновременно предсказанием о разрушении храма Иерусалимского и напоминанием о том, что поклонение Богу не может быть ограничено каким–либо конкретным местом.

   Великолепие Иерусалимского храма, заново отстроенного Иродом Великим, восхищало учеников Спасителя. Но Иисус в ответ на восторги учеников предсказывает разрушение храма (см.: Мф 24:1–2). В то же время, отвечая на вопрос иудеев о том, каким знамением Он докажет, что имеет власть выгонять из храма торгующих, Иисус говорит: разрушьте храм сей, иЯв три дня воздвигну его (Ин 2:19). Эти слова ставят в упрек Иисусу на суде (см.: Мф 26:61); этими же словами иудеи попрекают Иисуса, висящего на кресте (см.: Мф 27:40). Между тем Иисус говорил не о храме рукотворном, а о храме тела Своего (Ин 2:21), который Бог воздвиг через три дня после того, как его уничтожили иудеи.

   Устанавливая связь между храмом Иерусалимским и храмом тела Своего, Иисус предсказывает создание Церкви как всемирного храма, не ограниченного конкретным местом, основанного на Евхаристии, где истинные поклонники поклоняются Отцу в духе и истине. Учение о Церкви как о храме, краеугольным камнем которого является Христос, содержится в Посланиях апостолов Петра и Павла (см.: 1 Пет 2:4–6; 1 Кор 3:11). Иисус Христос — тот краеугольный камень, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе (Еф 2:20–21). Все христиане вместе составляют храм Бога живого (2 Кор 6:16) и тело Христово (1 Кор 12:27); каждый христианин в отдельности есть член тела Христова (см.: там же), а тело христианина — храм Духа Святого (см.: 1 Кор 6:19).

   В общине учеников Спасителя после Его смерти и воскресения в течение некоторого времени сохранялся обычай посещать Иерусалимский храм. В Деяниях говорится, что ученики Христа каждый день единодушно пребывали в храме (Деян 2:46). Упоминается также о том, как апостолы Петр и Иоанн шли в храм в час молитвы девятый (Деян 3:1). Впрочем, христиане посещали храм не столько для участия в иудейских религиозных обрядах, сколько с целью проповеди иудеям о Христе (см.: Деян 5:20). С этой же целью апостолы посещали синагоги (см.: Деян 9:20; 13,14; 44; 14,1; 19,8) и молитвенные дома (см.: Деян 16:16).

   Открытое противодействие иудеев проповеди христианства вскоре сделало посещение храма невозможным для христиан. Дистанция между храмом и христианской общиной увеличивалась очень быстро, и среди христиан росло сознание ненужности храма для поклонения Богу в духе и истине (Ин 4:24). Не случайно первомученик Стефан, обращаясь к иудеям и напоминая о строительстве Соломоном храма, говорит о том, что Всевышний не в рукотворенных храмах живет, ибо небо — Престол Его и земля — подножие НОГ Его (Деян 7:46–49).

   Окончательному разрыву христианской общины с Иерусалимским храмом, помимо гонений со стороны иудеев, способствовало принятие в общину бывших язычников без совершения над ними обряда обрезания. Кроме того, христианская община довольно скоро вышла за пределы Иудеи и распространилась по другим частям римской «экумены». Наконец и сам храм был полностью разрушен в 70 году, когда в результате короткой «иудейской войны» Иерусалим захватили войска римского полководца Тита.

Храм и храмоздательство в византийской традиции

Христианские храмы послеконстантиновской эпохи

   У раннехристианской общины не сразу появились свои культовые здания. Христос совершил Тайную Вечерю в обычном жилом доме, в горнице большой, устланной, готовой (см.: Мк 14:15; Лк 22:12). Местами христианских евхаристических собраний после воскресения Христа также были горницы — комнаты в частных домах (см.: Деян 1:13). Преломляя по домам хлеб, христиане принимали пищу в веселии и простоте сердца (Деян 2:46). Этот домашний, частный, семейный характер первохристианских евхаристических собраний был далек от торжественности храмовых богослужений послеконстантиновской эпохи.

   В период с I по III век христианское богослужение нередко совершалось в катакомбах — обширных подземельях, вырытых на глубине от 8 до 25 метров и служивших местами захоронений. Катакомбы имелись во многих городах Римской империи — как на Западе, так и на Востоке. Катакомбы представляли собой длинные коридоры, в стенах которых в мягкой вулканической породе — туфе — одно над другим высекались места для гробниц. Для молитвенного поминовения усопших в катакомбах высекались церкви прямоугольной формы. Наиболее известны катакомбы, расположенные в окрестностях Рима. Общая протяженность подземных коридоров, входящих в римские катакомбы, составляет несколько сотен километров; в общей сложности в катакомбах насчитывается от 600 до 800 тысяч захоронений.

   Вопреки распространенному представлению катакомбные церкви не служили для христиан местом, где они могли скрываться от гонений: как правило, места расположения катакомб были слишком хорошо известны. Катакомбные церкви использовались для богослужений и для поминовения усопших, в частности тех мучеников, тела которых были в них захоронены. Гробницы мучеников нередко становились алтарями катакомбных церквей. Катакомбные церкви, а также отдельные гробницы первоначально украшались символическими изображениями, орнаментами, сюжетами из античной мифологии; затем появились изображения Христа, Богоматери, святых, событий Священной истории.

   Посещение катакомб по воскресеньям было традицией многих благочестивых христиан. Об этом свидетельствует блаженный Иероним:

Когда я, будучи еше мальчиком, учился в Риме, то считал долгом вместе с другими сверстниками по воскресным дням посещать места погребения апостолов и мучеников и сходить в катакомбы, вырытые в земле на значительной глубине. Войдя сюда, видишь стены, по обеим сторонам заполненные трупами мертвецов; место столь темное, что представляется, будто сбылись слова пророка: да снидут во ад живи (Пс 54:16). Там и сям проникает сюда сверху свет, едва достаточный для того, чтобы облегчить на одно мгновение ужас, внушаемый темнотою; двигаясь дальше и снова погружаясь в тьму ночи, невольно вспоминаешь слова поэта Вергилия: «Ужас овладевает душою, страшит сама тишина».

   Помимо катакомб, местами евхаристических собраний в период с I по III век могли служить дома богатых римлян и в особенности специальные помещения в этих домах, предназначенные для собраний и деловых встреч, называвшиеся базиликами.

   Термин «базилика» употребляется как в отношении небольших по размеру помещений во дворцах и частных виллах, так и в отношении зданий значительного размера, строившихся на центральных площадях крупных городов и предназначенных для политических собраний, судебных заседаний и торговых сделок. Базилика представляет собой здание продолговатой прямоугольной формы с двускатной крышей. Вход в базилику размещался в торце здания; противоположная сторона имела форму апсиды (лат. absida — свод, арка) — полукруглого выступа. Базилика могла разделяться на несколько нефов (от лат. navis — корабль), имевших самостоятельные перекрытия: как правило, количество нефов было нечетным (чаще всего 3, иногда 5). Нефы имели прямоугольный план и отделялись один от другого рядами колонн, соединенных между собой арками; центральный неф был выше и, как правило, шире боковых.

   Самыми древними из известных крупных городских базилик являются базилики Порция (184 до н. э.) и Эмилия (179 до н. э.) на римском форуме. Наиболее впечатляющей по размерам из базилик римского форума была базилика Максенция–Константина (306—312), представлявшая собой гигантское трехнефное здание площадью 6 тысяч квадратных метров. Средний неф, завершавшийся полукруглой апсидой, был перекрыт тремя сводами, которые опирались на восемь столбов и поддерживались снаружи контрфорсами. Наружные стены были прорезаны ярусами арочных проемов.

   Использование светских построек для христианского богослужения было широко распространено в эпоху гонений. Однако уже в этот период появляются и первые здания, построенные специально для совершения христианских богослужений. Церкви I—III веков по своему внешнему облику не отличались от светских построек; архитектурные формы христианской базилики — от форм базилики светской. Лишь войдя внутрь, можно было — благодаря настенным росписям и предметам литургического обихода — понять, что человек оказался в христианском храме. Отдельно строились баптистерии — помещения, в которых совершалось крещение оглашенных.

   Наиболее древней из сохранившихся наземных христианских церквей этого периода считается церковь в сирийском городе Дура–Европос. В этом городе–крепости на берегу Евфрата христианская церковь, построенная не позднее первой половины III века, соседствовала с еврейской синагогой, храмами Митры, Зевса, Адониса и других языческих божеств. К церкви был пристроен небольшой баптистерий, к которому примыкали римские бани. В 256 или 257 году крепость была захвачена персами, разрушена и впоследствии поглощена пустыней. Город был обнаружен при раскопках, произведенных в 1920—1930–х годах.

   За исключением церкви в Дура–Европос, до настоящего времени не сохранились наземные христианские церкви доконстантиновской эпохи. Это связано с тем, что в эпоху гонений церкви безжалостно уничтожались язычниками. Сохранились лишь катакомбные церкви, благодаря которым мы имеем достаточно полное представление о христианском зодчестве и изобразительном искусстве I—III веков.

   Кардинальный перелом в положении Церкви, наступивший благодаря миланскому эдикту императора Константина (313), открыл невиданные возможности для христианского храмоздательства. В течение IV–V веков множество христианских храмов строилось на всей территории Римской империи. В 313 году Константин заложил в Риме Латеранскую базилику — основное место служения римского епископа. В 324 году на месте гробницы апостолов Петра и Павла в Риме была заложена еще одна базилика. В 326—333 годах в Вифлееме была построена базилика Рождества Христова. В 336 году завершилось строительство иерусалимского храма Воскресения Христова на Гробе Господнем, имевшего форму базилики. В первой половине IV века христианские базилики сооружались и в других городах на Востоке и Западе империи.

   Однако подлинный «бум» христианского строительного искусства начался не после миланского эдикта, а после 381 года, когда было окончательно побеждено арианство. Именно в конце IV века, при императоре Феодосии, сооружение базилик приобрело массовый характер, «их начали строить во всех городах всех провинций, иногда группами по две или несколько, если речь шла о епископских кафедрах, местах паломничества, монастырях или наиболее важных городах». Базилики строились в Италии, Галлии, Египте, Сирии, Палестине, Месопотамии, Малой Азии, на берегах Эгейского моря.

   Форма базилики соответствует восприятию храма как корабля — Ноева ковчега, в котором христиане обретают спасение, двигаясь по волнам житейского моря к гавани Царства Небесного. Об этом говорится в «Апостольских постановлениях» (IV в.):

Когда же соберешь Церковь Божию, то, словно кормчий великого корабля, со всем знанием приказывай составлять собрания, повелевая диаконам, как бы матросам, чтобы назначали места братьям, как бы гребцам, со всем тщанием и степенностью. Прежде всего, здание да будет продолговато, обращено на восток, с притворами по обеим сторонам к востоку, подобное кораблю. В середине да будет поставлен престол епископа, а по обеим сторонам его пусть сидит пресвитерство и стоят проворные и легко одетые диаконы, ибо они уподобляются матросам и надсмотрщикам над гребцами по бокам корабля; а по их распоряжению в другой части здания пусть сядет народ со всем безмолвием и благочинием, а женщины — отдельно, и они пусть сядут, соблюдая молчание.

   Как и у корабля, у храма есть своя носовая часть (восточная апсида) и своя корма (западная часть). Символика корабля сохранилась и получила развитие в позднейших купольных храмах, где сферический купол символизирует парус, надутый ветром. Однако пропорции базилики более соответствовали образу корабля и идее движения вперед по прямой. В купольных храмах и архитектурные формы, и в особенности программа стенных росписей воспроизводят, скорее, идею кругового движения: взор зрителя не столько устремляется вперед, к алтарю, сколько движется по кругу от одного священного изображения к другому.

   Обращенность храма к востоку, упоминающаяся в «Апостольских постановлениях», — древнейшая христианская традиция. По словам Иоанна Дамаскина, «мы поклоняемся на восток не просто и не случайно», а прежде всего потому, что Бог есть духовный свет (см.: 1 Ин 1:5), и Христос в Писании назван Солнцем правды (см.: Мал 4:2) и Востоком (Лк 1:78). Кроме того, рай был насажден на востоке (см.: Быт 2:8); скиния Моисея имела завесу и очистилище на восток; врата Господни в храме Соломоновом находились на востоке. Наконец, «Господь распятый взирал на запад, и таким образом мы поклоняемся, устремляя к Нему взоры». Восходя на небо, Он возносился к востоку (см.: Деян 1:11), и во Второе Пришествие Свое Он явится с востока (см.: Мф 24:27). «Итак, — заключает Дамаскин, — ожидая Его Пришествия, мы кланяемся на восток. Таково же и незаписанное предание апостолов. Ибо они многое передали нам без писания».

   Обращенность на восток придает храму и совершаемому в нем богослужению эсхатологический смысл. По словам П. Евдокимова, «любая верно направленная молитва есть ожидание и, таким образом, эсхатологична в самой своей сущности… Характерная для христиан молитвенная обращенность к востоку отличается от иудейской обращенности к Иерусалиму и от мусульманской обращенности к Мекке. Входя в храм, идешь по пути спасения, к обиталищу святых и земле живых, где сияет незаходимое Солнце».

   Базилика как архитектурный тип доминировала в христианском храмостроительстве на всем протяжении IV и V веков. В западном христианском зодчестве прямоугольная в плане базилика сохранилась в качестве основной архитектурной формы и в последующие столетия. На Востоке же начиная с VI века развивается купольная архитектура и формируется новый тип храма — купольная базилика. Этот тип, являющийся предшественником крестово–купольного храма, доминирует в храмовой архитектуР. Х.истианского Востока в период с VI по IX век. Купольная базилика VI и последующих веков представляет собой новый шаг в развитии церковной архитектуры в сравнении с базиликами IV века. Архитектурные формы купольных базилик подчеркивают сакральный характер храмового пространства, отличаются большим разнообразием, сложностью и гармоничностью.

   Византийский храм, каким он сложился в IV—VIII веках, состоял из трех частей — алтаря, храма и нартекса (притвора). В трехнефных храмах алтарь занимал восточную часть центрального нефа, тогда как в северном нефе ставился жертвенник, а южный мог использоваться в качестве ризницы. Нередко ризница представляла собой отдельное от храма помещение или специальную пристройку.

   Алтарь отделялся от храма преградой, которая в ранневизантийских храмах представляла собой либо низкий парапет, состоявший из резных плит, либо портик из нескольких колонн, на капителях которых покоится широкая прямоугольная балка — архитрав. На архитраве размещались изображения Христа и святых. В отличие от более позднего по происхождению иконостаса в алтарной преграде отсутствовали иконы, и пространство алтаря оставалось полностью открытым для взоров верующих. Алтарная преграда нередко имела П–образный план: помимо центрального фасада, у нее было еще два боковых фасада. В середине центрального фасада размещался вход в алтарь; он был открытым, без дверей.

   Посреди храма (особенно это касалось больших по размеР. Х.амов и кафедральных соборов) устанавливался амвон — возвышение для чтеца. Именно на амвоне происходила литургия оглашенных, включавшая чтение Священного Писания и проповедь.

   Стены многих византийских храмов богато облицовывались или украшались священными изображениями. Типичным для византийского храма было сочетание мраморной облицовки с мозаикой. Мозаичными изображениями покрывались преимущественно верхние части интерьера, причем в основном изогнутые поверхности — купола, подкупольное пространство, своды, арки. Прямые поверхности стен облицовывались мрамором. Для более поздней эпохи было характерно сочетание мозаики с фресками (росписями по сырой штукатурке). 

   Классическим и наиболее ярким примеро византийской купольной базилики является храм Святой Софии в Константинополе, построенный императором Юстинианом в 537 году по проекту архитекторов Анфимия Траллийского и Исидора Милетского. Высота храма — 55,6 м. Основное пространство храма представляет собой гигантский прямоугольник размерами 77x71,7 м, разделенный на три продольных нефа. Центральный неф увенчан полусферическим куполом диаметром 31,5 м. Продольные нефы отделены один от другого стенами, которые наверху завершаются арочными конструкциями. Своды храма поддерживаются многочисленными колоннадами. Боковые нефы значительно ниже центрального, однако разделены на два этажа (верхний этаж предназначался для женщин). Галереи боковых нефов и нартекса представляют собой анфиладу арочных проемов.

   Купольная система храма является подлинным шедевром архитектурного мастерства. Построить здание такого размера и увенчать его гигантским куполом без видимой опоры — сложнейшая задача. Вместо того чтобы наращивать толщину стен для поддержки массивного главного купола, архитекторы изобрели систему полукуполов. Два полукупола примыкают к главному куполу с востока и запада; к каждому из полукуполов примыкает по два меньших полукупола. Задачу поддержания главного купола выполняют многочисленные арки и своды. В результате огромная сила давления («распор») купола дробится и сдерживается. Создается впечатление, что купол как бы висит в воздухе. Это впечатление усиливается благодаря множеству тесно посаженных арочных окон, расположенных в основании купола, из которых во внутреннее пространство храма льются лучи света.

   Храм Святой Софии был чудом архитектуры своего времени и до сего дня поражает масштабностью замысла и оригинальностью конструкции. Вот как описывает его Прокопий Кесарийский (VI в.):

Этот храм представлял чудесное зрелише, — для смотревших на него он казался исключительным, для слышавших о нем — совершенно невероятным. В высоту он поднимается как будто до неба, и, как корабль на высоких волнах моря, он выделяется среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом… Его длина и ширина так гармонично согласованы, что его вообше нельзя назвать ни очень длинным, ни сверх меры широким. Несказанной красотой славится он. Блеском своих украшений прославлен он и гармонией своих размеров; нет в нем ничего излишнего, — но нет и ничего недостающего, так как он весь во всех своих частях, в надлежащей мере являясь более величественным, чем обычно, и более гармоничным, чем можно ожидать от такой громады, наполнен светом и лучами солниа. Можно было бы сказать, что место это не извне освещается солнцем, но что блеск рождается в нем самом: такое количество света распространяется в этом храме… Огромный сфероидальный купол, покоящийся на этом круглом здании, делает его исключительно прекрасным. И кажется, что он покоится не на твердом сооружении вследствие легкости строения, но золотым полушарием, спущенным с неба, прикрывает это место. Все это, сверх всякого вероятия искусно соединенное в высоте, сочетаясь одно с другим, витает в воздухе, опираясь только на ближайшее к себе, а в обшем оно представляет замечательную единую гармонию всего творения.

   Внутреннее убранство храма Святой Софии было не менее впечатляющим, чем его архитектурные формы. Колонны храма выполнены из мрамора и порфира разных оттенков, капители колонн украшены тонкой резьбой. Все стены храма были богато инкрустированы мрамором или покрыты мозаикой, в которой преобладали золотые тона. О сюжетах первоначальной мозаики храма Святой Софии можно судить лишь весьма приблизительно, так как иконоборцы уничтожили многие первоначальные мозаичные изображения. Изготовленные заново в послеиконоборческую эпоху (IX–XII вв.), мозаики Святой Софии были в большинстве своем уничтожены турками после превращения храма в мечеть в 1453 году. Лишь некоторые мозаичные изображения, оказавшиеся под толстым слоем штукатурки, уцелели и были раскрыты в XIX веке.

   Алтарная преграда храма Святой Софии представляла собой колоннаду с П–образным архитравом, поддерживаемым колоннами. Длина архитрава, включая боковые фасады, превышала 30 метров; на архитраве располагались медальоны с изображениями Христа, Пресвятой Богородицы и святых.

   От входа в алтарь в направлении восток–запад по центру шла колоннада, которая вела к амвону, стоявшему посреди храма. Амвон возвышался на несколько метров над полом, так чтобы голос чтеца или проповедника был слышен на значительное расстояние. Амвон представлял собой грандиозное сооружение из мрамора, инкрустированного драгоценными камнями. По словам византийского поэта Павла Силенциария (VI в.), «как среди морских волн возвышается остров, украшенный колосьями и виноградными листьями, цветистым лугом и лесистыми холмами, так посреди обширного храма зрится высокий амвон, состоящий из мраморов, испещренный цветниками камней и красотами искусства».

   Над престолом возвышалось другое выдающееся художественное изделие — киворий (шатер). Павел Силенциарий называет его «священной башней», поднимающейся в воздух над престолом и склоняющейся сверху четырехгранным сводом на серебряные колонны. Над сводами конусом возвышается восьмигранный верх, покрытый серебром. Из спаек досок у острия верха выходит чаша в виде лилии, внутри ее — серебряное яблоко, а над ним крест. Между колоннами — четыре богато украшенные завесы, над которыми поставлены светильники. Киворий, сделанный из серебра, был богато украшен золотом и драгоценными камнями.

   Говоря о внутреннем убранстве храма Святой Софии, Прокопий Кесарийский не скрывает своего восхищения перед его богатством и разнообразием:

Чистым золотом выложен потолок, соединяя с красотой великолепие; соревнуясь в блеске, его сияние побеждает блеск камней… Кто исчислил бы великолепие колонн и мраморов, которыми украшен храм? Можно было бы подумать, что находишься на роскошном лугу, покрытом цветами. В самом деле, как не удивляться то пурпурному их цвету, то изумрудному; одни показывают багряный цвет, у других, как солнце, сияет белый; а некоторые из них, сразу являясь разноцветными, показывают различные окраски, как будто бы природа была их художником. И всякий раз как кто–нибудь входит в этот храм, чтобы молиться, он сразу понимает, что не человеческим могушеством или искусством, но Божьим соизволением завершено такое дело.

   Храм Святой Софии был задуман как христианская версия трех ветхозаветных культовых сооружений — скинии, Иерусалимского храма и храма, описанного в гл. 40—47 книги пророка Иезекииля.

   Связь между храмом Святой Софии и скинией, как она описана в Септуагинте, достаточно очевидна. В частности, в храме Святой Софии было по двадцать колонн с северной и южной сторон, что в точности соответствовало количеству столпов двора скинии. В западной стене храма (она же восточная стена нартекса) располагалось девять входов, что соответствовало количеству проемов между десятью столбами восточной стены скинии (искусствоведы сравнивают эту стену с завесой, отделявшей двор скинии от внешнего мира). Центральное пространство храма Святой Софии — четыре гигантских столпа с покоящимся на них куполом — могло восприниматься как увеличенная копия Святого святых с завесой на четырех столпах. Киворий, возвышавшийся над престолом и стоявший на четырех столбах, тоже символизировал Святое святых.

   Не менее очевидна связь между храмом Святой Софии и Иерусалимским храмом. Согласно легенде, войдя в новопостроенный храм, Юстиниан произнес: «Я превзошел тебя, Соломон». В глазах византийцев этот храм получил то же значение, какое храм Соломонов до его разрушения имел в глазах иудеев. Связь с Иерусалимским храмом подчеркивалась и общим архитектурным планом храма Святой Софии. Перед входом в него располагался просторный двор с фонтаном (аналог внешнего двора Иерусалимского храма). Внутреннее пространство храма было разделено на алтарь (аналог «Святого святых»), собственно храм (аналог святилища) и нартекс (аналог двора священников).

   С храмом Святой Софии связано формирование на христианском Востоке представления о храме как о месте особого присутствия Божия, как о «доме Божием». Храм Святой Софии был посвящен Христу, и освящение его было совершено 24 декабря, в канун Рождества Христова. В христианской традиции София–Премудрость Божия, о которой речь идет в Притчах Соломоновых и в книге Премудрости Соломона, издревле отождествлялась с Христом. Особое внимание византийцев привлекали слова: Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его, заколола жертву, растворила вино свое и приготовила у себя трапезу; послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских: кто неразумен, обратись сюда! И скудоумному она сказала: идите, ешьте хлеб мой и пейте вино, мною растворенное (Притч 9:1–5). Эти слова воспринимались как символическое описание Евхаристии и одновременно как описание храма, в котором совершается евхаристическое богослужение. Храм Святой Софии мыслился как дом, построенный Самой воплощенной Премудростью Божией, где Сам Христос приглашает верующих в Него вкушать от Своих Тела и Крови.

   Строительство Святой Софии способствовало и развитию представления о храме как об образе космоса, где купол изображает небесный свод, а все пространство символизирует населяемую вселенную — мир видимый и невидимый. Связь между храмом и космосом коренится в восприятии космоса как единого литургического организма, — восприятии, характерном уже для Ветхого Завета. В псалмах космос представлен как пространство, заполненное живыми и неживыми существами, которые — каждое по–своему — возносят хвалу Создателю:

Небеса проповедуют славу Божию, и о лелах рук Его вешает твердь (Пс 18:2).

    Хвалите Госпола с небес, хвалите Его в вышних. Хвалите Его, все Ангелы Его, хвалите Его, все воинства Его. Хвалите Его, солнце и луна, хвалите Его, все звезды света. Хвалите Его, небеса небес и воды, которые превыше небес… Хвалите Госпола от земли, великие рыбы и все бездны, огонь и град, снег и туман, бурный ветер, исполняющий слово Его, горы и все холмы, дерева плодоносные и все кедры, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые (Пс 148:1–4, 7–10).

   Храм мыслится как место встречи неба и земли, Ангелов и людей, которые вместе участвуют в богослужении, прославляя Господа, Создателя неба и земли; место, объединяющее в молитве и предстоянии Богу всех людей — как присутствующих за богослужением, так и отсутствующих, как живых, так и усопших. СтруктуР. Х.ама, разделенного на несколько частей, символизирует иерархическую структуру мироздания, единство мира духовного и мира физического. Об этом говорит преподобный Максим Исповедник:

Святая Церковь Божия есть образ и изображение целого мира, состоящего из сущностей видимых и невидимых… Ведь если рассматривать церковь с точки зрения зодчества, то она, являясь единым зданием, допускает различие в силу особого назначения своих частей и делится на место, предназначенное только для иереев и служителей, которое называется у нас алтарем, и место, доступное для всех верующих, именуемое у нас храмом. Но, с другой стороны, она остается единой по ипостаси… Еще церковь показывает, что есть каждая часть для самой себя, когда существует взаимосвязь обеих частей. Ибо храм есть алтарь в возможности, поскольку он освящается, когда священнодействие восходит к своей высшей точке. И, наоборот, алтарь есть храм, действительно обладая им, как началом своего тайнодействия. Церковь же и в алтаре, и в храме пребывает единой и той же самой… Святая Церковь Божия есть также символ и одного чувственного мира самого по себе. Ибо божественный алтарь в ней подобен небу, а благолеп земле

   Итак, в самой структуР. Х.ама, состоящего из собственно храма и алтаря, усматривается указание на иерархическое устройство космоса (в реальности храм, как мы говорили, состоял из трех частей — алтаря, храма и нартекса, однако святой Максим трактует храм и нартекс как единое целое).

   Однако еще более очевидной связь между храмом и космосом становится при рассматривании иконографической программы внутренней росписи византийского храма. В дальнейшем мы посвятим отдельную главу данной теме. Сейчас мы лишь отметим, что внутреннее пространство византийского храма благодаря мозаикам, фрескам и другим священным изображениям было организовано так, чтобы воспроизводить все многообразие духовного и материального мира. Священные изображения делали пространство храма духовно насыщенным: они представляли тот идеальный мир, по образцу которого устроен тварный космос.

Храм как образ человека. «Божественная пропорция»

   Будучи образом космоса, храм одновременно является и образом человека. Об этом Максим Исповедник говорит так:

…Святая церковь Божия есть человек; алтарь в ней представляет душу, божественный жертвенник — ум, а храм — тело. Потому что церковь является образом и подобием человека, созданного по образу и подобию Божию. И храмом, как телом, она представляет нравственную философию; алтарем, словно душой, указывает на естественное созерцание; божественным жертвенником, как умом, проявляет таинственное богословие.

   Представление о церкви как об образе человека и о храме как об образе человеческого тела не было лишь умозрительным богословским построением. Оно прямо соотносилось с архитектурными особенностями восточно–христианских храмов.

   Прежде всего, связь между храмом и человеческим телом выражалась в том, что система мер, употреблявшаяся при строительстве, была основана на размерах частей тела. Основной единицей измерения был локоть — длина руки от локтя до конца среднего пальца: в Библии эта мера называется локтем или локтем с ладонью (см.: Иез 40, 3–5). В качестве мер длины использовались также палец, ладонь, шаг, расстояния между различными частями тела, например между концом среднего пальца левой руки и концом среднего пальца правой руки при разведенных параллельно земле руках (сажень), между кончиками пальцев вытянутой вверх левой руки и правой стопой (косая сажень). Меры длины отличались одна от другой в разных цивилизациях: древнееврейской, египетской, римской, греческой, древнерусской. Но в основе системы мер всегда лежали части тела взрослого мужчины среднего роста (170—180 см). Византия, в частности, унаследовала древнегреческую систему мер, которая включала следующие единицы измерения: оргия, или сажень (179 см), двойной шаг (148 см), локоть (ок. 44,5 см), фут (ок. 30 см), ширина ладони (ок. 7,5 см), ширина пальца (1,85 см).

   Использование системы мер, основанной на членениях человеческого тела, способствовало цельности и гармоничности архитектурных сооружений. В основе строения человеческого тела лежит принцип гармоничного соотношения между частью и целым, а также отдельных частей между собой. Принцип соотношения, или соразмерности, обозначаемый латинским термином «пропорция» или греческим «аналогия», лежит и в основе храмовой архитектуры, на что указал римский архитектор I века до н. э. Витрувий, говоря об античных (языческих) храмах:

Композиция храмов основана на соразмерности, правила которой должны тщательно соблюдать архитекторы. Она возникает из пропорции, которую по–гречески называют «аналогия». Пропорция есть соответствие между членами всего произведения и его целым по отношению к части, принятой за исходную, на чем и основана всякая соразмерность. Ибо дело в том, что никакой храм без соразмерности и пропорции не может иметь правильной композиции, если в нем не будет точно такого членения, как у хорошо сложенного человека. Ведь природа сложила человеческое тело так, что лицо от подбородка до верхней линии лба и корней волос составляет десятую часть тела… голова вместе с шеей начиная с ее основания от верха груди до корней волос — шестую часть… ступня составляет шестую часть.

   Итак, голова вместе с шеей (от уровня плеч) относится к телу как 1:6, лицо к телу как 1:10, ступня к телу как 1:6. Эта соразмерность была, согласно Витрувию, перенесена на размер дорийской колонны: ее создатели измерили след ступни по отношению к человеческому росту и, найдя, что ступня относится к телу как один к шести, применили это отношение к колоннаде. Высота дорийской колонны вместе с капителью в шесть раз превышает ее толщину. Таким образом, заключает Витрувий, «дорийская колонна стала воспроизводить в зданиях пропорции, крепость и красоту мужского тела».

   Принципы античной архитектуры не были забыты в византийскую эпоху. Напротив, при строительстве византийских храмов, будь то во времена Константина, Юстиниана или в дальнейшем, использовались те же стандарты, что и в античности. Меры человеческого тела, в отличие от принятой в современном зодчестве метрической системы, в самих себе заключали скрытую гармонию. Спроецированные на архитектурное здание, эти меры придавали ему стройность и красоту: «антропометричные меры, становясь размерами сооружений, привносят в архитектуру свойство взаимопроникания, то есть гармонию. Вот почему мы говорим: человек — камертон гармонического строя архитектуры».

   В византийской и древнерусской храмовой архитектуре широко применялся принцип, получивший со времен эпохи Возрождения название «золотого сечения», но известный уже архитекторам Древнего Египта и Древней Греции (в соответствии с этим принципом были построены такие сооружения, как египетские пирамиды и афинский Парфенон). Использование золотого сечения в архитектуре наряду с принципом симметрии придает зданию гармоничность и стройность, упорядочивает отдельные элементы здания и превращает совокупность элементов в единое целое.

   В геометрии «золотым сечением», или «божественной пропорцией», называют деление отрезка на две части в таком соотношении, при котором большая часть так относится к меньшей, как сумма обеих частей отрезка к большей части. Именно такое соотношение Платон считал совершенной пропорцией:

Два члена сами по себе не могут быть хорошо сопряжены без третьего, ибо необходимо, чтобы между одним и другим родилась некая объединяющая их связь. Прекраснейшая же из связей такая, которая в наибольшей степени единит себя и связуемое, и задачу эту наилучшим образом выполняет пропорция, ибо, когда из трех чисел — как кубических, так и квадратных — при любом среднем числе первое так относится к среднему, как среднее к последнему, и соответственно последнее к среднему, как среднее к первому, тогда при перемещении средних чисел на первое и последнее место, а последнего и первого, напротив, на средние места выяснится, что отношение необходимо остается прежним, а коль скоро это так, значит, все эти числа образуют между собой единство.

   Арифметически данная пропорция выражается при помощи чисел 0,618 и 1,618: если отрезок разделен на две части, то соотношение между частями должно быть таким, чтобы при делении меньшей части на большую получалось постоянное иррациональное число, равное приблизительно 0,618, а при делении большей части на меньшую — равное приблизительно 1,618. Золотое сечение может быть построено при помощи двойного квадрата — двух квадратов, соединенных в один прямоугольник. В таком случае длинная сторона двойного квадрата будет относиться к короткой как 2:1.

   Принцип золотого сечения в сочетании с принципом симметрии широко распространен в органическом мире: он усматривается, в частности, в строении человеческого тела. Как в теле человека нет случайных соотношений, так не должно быть случайных, непропорциональных соотношений и в отдельных архитектурных элементах храма. В византийском зодчестве эффект грандиозности достигался не столько за счет размеров здания, сколько за счет правильного использования принципа пропорционального соответствия. Так, например, во многих купольных базиликах, в частности в храме Святой Софии, ширина среднего нефа относится к ширине бокового нефа приблизительно как 0,62:0,38, что дает золотую пропорцию. В той же — или примерно той же — пропорции в храме Святой Софии соотносятся: нижняя галерея бокового нефа и его верхняя галерея; высота храма от пола до основания креста и высота от верхней галереи до основания креста; диаметр купола и радиус примыкающего к нему полукупола; диаметр купола и высота обеих галерей; радиус полукупола и радиус алтарной апсиды; радиус полукупола и ширина четырех боковых камер (список можно продолжить).

   Законы геометрической пропорции лежали в основе соотношения между длиной, шириной и высотой храма, между высотой колонн и высотой купола. Ни один размер в многоплановой архитектонике храма не был случайным: размер всякого элемента интерьера и экстерьера пропорционально соотносился с размером другого элемента.

   Именно искусство пропорционального соединения разнородных элементов является главной характерной особенностью византийского храмостроительства. И именно благодаря правильным пропорциям достигался тот эффект, который столь красноречиво описал Прокопий Кесарийский, говоря о том, что длина и ширина храма Святой Софии гармонично согласованы, что в этом храме нет ничего излишнего и ничего недостающего и что он являет «единую гармонию всего творения».

   Правильные пропорции храмового здания были залогом не только его красоты и долговечности, но также и наличия в нем хорошей акустики. Известно, что византийские храмы обладали исключительными акустическими свойствами: это было особенно необходимо для храмов столь значительных размеров, как Святая София, где голос священника или епископа должен был быть слышен всем присутствующим за богослужением. В эпоху, когда не существовало электронных средств усиления звука, использовали иные средства: прежде всего, силу звука усиливали арочные проемы и перекрытия. Кроме того, для улучшения акустических свойств храмов в стены и своды закладывали полые глиняные сосуды, отверстием обращенные внутрь. На Руси эти сосуды получили название «голосников», что указывало на их акустические функции. Кроме того, голосники выполняли и другую важную функцию — они облегчали вес сводов.

Крестово–купольный храм в Византии

   Наиболее законченное выражение идея пропорционального соотношения различных частей храма нашла в византийских крестово–купольных храмах IX и последующего столетий, а также в крестово–купольных храмах Грузии, Балкан и Руси. В плане крестово–купольный храм образует либо равноконечный крест, либо крест, у которого нижний конец, соответствующий западному крылу храма, длиннее трех других концов. Верхний конец креста, соответствующий восточному крылу, завершается, как и у базилики, полукруглой или прямоугольной в плане алтарной апсидой. В тех местах, где продольный центральный неф пересекается с поперечным нефом, устанавливаются четыре опорных столба, на которых покоится купол.

   План крестово–купольного храма символизирует не только крест, но и человека с распростертыми крестообразно руками (т. е. человека в традиционной для христианской древности молитвенной позе). Соотношение между западной частью центрального нефа и его восточной частью во многих случаях соответствует соотношению между нижней частью тела человека (до груди) и верхней частью (от груди до верха головы). Крылья трансепта равны по длине, что соответствует равенству длины обеих рук человека. Соотношение крыла трансепта к западному крылу центрального нефа соответствовало соотношению вытянутой руки к нижней части тела (от груди до стоп).

   Форма креста использовалась в храмовой архитектуре уже в V веке. Храм Апостола Иоанна в Ефесе (V в.) представлял собой грандиозное сооружение, состоявшее из четырех базилик, соединенных крестообразно одна с другой. Такая же конструкция лежала в основе другой не менее грандиозной постройки V века — церкви монастыря Преподобного Симеона Столпника в Калат–Семане (Сирия). Однако в обоих указанных случаях крестообразная форма достигалась за счет пристройки к основной базилике трех дополнительных базилик.

   Генезис крестово–купольного храма иной: этот храм представляет собой одну купольную базилику, укороченную по оси восток–запад и прорезанную поперечным нефом (трансептом), придающим базилике форму креста. Некоторые византийские купольные базилики VI века, по сути, близки к крестово–купольным храмам, в частности храм Святых апостолов, построенный в Константинополе в 536—550 годах Анфимием Траллийским. О начале строительства этого храма Прокопий Кесарийский говорит следующее:

   : Были проведены две прямые линии, посередине пересекающиеся друг с другом наподобие креста; первая прямая шла с востока на запад, пересекающая ее вторая линия была обращена с севера на юг. Огражденные извне по периферии стенами, внутри, и наверху и внизу, они были украшены колоннами… Стороны прямой, лежащей поперек, идущие в ту и другую сторону, являются между собой одинаковыми; у той же прямой, которая обращена на запад, одна часть больше другой настолько, чтобы образовалась форма креста.

   Во второй половине IX века крестово–купольный храм становится преобладающей формой храмовой архитектуры в Византии. Широкому распространению этого типа храма способствовала его большая технологическая простота в сравнении с грандиозными купольными базиликами.

   Характерным примером крестово–купольного храма этого периода является церковь Пресвятой Богородицы в Скрипу (Беотия), построенная в 873—874 годах. В плане она представляет собой крест с куполом; в основе плана лежит трехнефная базилика, пересеченная в центре поперечным нефом. Храм богато украшен не только изнутри, но и снаружи: на главной апсиде храма имеются барельефы и медальоны с изображениями животных и богатым растительным орнаментом.

   Нередко план крестово–купольного храма представляет собой квадрат, расчлененный на девять пространственных ячеек (компартментов) четырьмя опорами купола: четыре конца креста вписаны в квадрат. По такому плану построен пятинефный храм монастыря Акаталепта в Константинополе, датируемый концом IX века.

   Если сравнить византийские крестово–купольные храмы рубежа двух тысячелетий с купольными базиликами VI века, то бросается в глаза существенное изменение пропорций в сторону «вертикализации». Византийский храм на протяжении всей второй половины первого тысячелетия постепенно «вытягивался» в высоту — как за счет сокращения длины западной части центрального нефа, так и за счет увеличения высоты стен по отношению к их длине. Кроме того, изменили форму купола храмов: они стали меньшими по диаметру, но большими по высоте, поскольку ставились теперь на высоких барабанах.

   В начале второго тысячелетия величественные крестово–купольные храмы возводятся в монастырях Святой Горы Афон — Великая лавра, Ивирон, Ватопеди. Выдающимися памятниками крестово–купольной архитектуры являются кафоликоны (соборные храмы) монастырей Неа–Мони на о. Хиос (1042—1056), Осиос Лукас (1011 или 1022) и Дафни (ок. 1080). Активное церковное строительство продолжается и в поздневизантийский период: к этому периоду относятся, в частности, собор Святой Софии в Трапезунде (между 1238 и 1263), церковь Панагии Паригоритиссы в Арте (1282—1289), церковь Спасителя монастыР. Х.ра в Константинополе (нач. XIV в.). На рубеже XIII и XIV веков при некоторых византийских храмах возникают колокольни башнеобразной формы: в их возникновении ученые усматривают итальянское влияние.

   После падения Византийской империи традиции византийского церковного зодчества в некоторой степени сохранялись в Османской империи. Турецкое мусульманское зодчество испытало на себе мощное влияние византийской архитектуры (чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить храм Святой Софии в Стамбуле и находящуюся рядом с ним Голубую мечеть). Строительство христианских храмов в поствизантийский период продолжалось на оккупированных турками территориях, однако крестово–купольная архитектура в этот период перестала быть преобладающей. В XVIII–XIX веках распространение получили постройки базиликального типа с тремя нефами, увенчанные невысоким куполом.

   После освобождения Греции от османского ига в XIX веке строительство храмов на территориях, ранее входивших в состав Османской империи, существенно интенсифицировалось. К этому времени в греческую церковную архитектуру проникли западные веяния, и некоторые храмы стали строиться в стиле классицизма. К концу XIX века господствующим стал эклектичный стиль, в котором отдельные элементы неоклассицизма сочетались с традиционными византийскими мотивами, а в некоторых случаях с элементами барокко и готики. Трехнефная базилика оставалась господствующей архитектурной формой для греческих православных храмов этого периода.

   Возрождение интереса к крестово–купольной архитектуре византийского образца наблюдается в течение всего XX века. Крупнейший греческий архитектор Г. Номикос построил более 200 церквей в неовизантийском стиле, в том числе множество крестово–купольных храмов и купольных базилик. Одним из наиболее известных творений архитектора является собор Святого Нектария Эгинского на о. Эгина (1973—1994), задуманный как уменьшенная копия константинопольской Софии.

Национальные традиции православного церковного зодчества

   Традиции византийского церковного зодчества получили развитие и приобрели ярко выраженную национальную окраску в окраинных областях Византийской империи, а также за ее пределами, где распространялось восточное (православное) христианство. Генетическая связь с Византией сохранялась, в частности, в церковной архитектуре Грузии и Балкан.

   В Грузии строительство храмов началось сразу же после ее крещения в 326 году. Первые грузинские храмы строились мастерами, приглашенными из Греции. Наиболее ранние из сохранившихся грузинских храмов — часовня монастыря Некреси (последняя четверть IV в.), Болнисский Сион (478—493), Анчисхати в Тбилиси (VI в.) и др. — имели форму базилики. Со второй половины VI века основным типом становится центрально-купольный храм: примером такого храма является мцхетская церковь Джвари (586/7—604). Храмоздательство не прекращалось в период раздробленности, междоусобиц и арабских нашествий (со 2–й пол. VII по X вв.). Однако наивысшего расцвета грузинское церковное зодчество достигло после политического объединения Грузии на рубеже X и XI веков. В 1010—1029 годах во Мцхете был построен грандиозный собор Светицховели, где с XII века грузинские цари венчались на царство. Кафедральные соборы возникают и в других городах Грузии (Ошки, Кутаиси, Картли, Кахети).

   Величественные соборы и небольшие сельские и монастырские храмы продолжали строиться в Грузии в XII–XIV веках. Выдающимися памятниками грузинского зодчества являются храм монастыря Гелати (XII в.), храмы в Бетаниа, Кинцвиси и Тимотесубани (рубеж XII и XIII вв.), монастырь Зарзма (нач. XIV в.). Вторая половина XIV и весь XV век стали временем упадка в церковной архитектуре. Строительство храмов возобновилось лишь в XVI веке. В архитектуре XVI–XVIII веков преобладали традиционные для грузинского зодчества стандарты; иноземные влияния (в частности, иранское) были незначительными и касались лишь отдельных элементов архитектуры и декора.

   Характерной и наиболее бросающейся в глаза особенностью грузинских храмов является конусообразный купол (подобные купола встречаются только в армянской архитектуре). Развитие этой формы купола происходило постепенно: как и в Византии, купол вместе с барабаном постепенно увеличивался в высоту. В храмах VI–VII веков, таких как Джвари, невысокие, как бы приплюснутые купола, стоят на низких барабанах. К XII веку высота барабана и купола увеличивается в несколько раз. В строениях же XVI века, таких как Ахали–Шуамта, барабан становится непропорционально высоким; храм приобретает вертикальные, подчеркнуто вытянутые в высоту очертания.

   Многие грузинские храмы украшены барельефами. В период с VII по середину XI века значительное место в скульптурном декоР. Х.амов занимают изображения людей и Ангелов. Со второй половины XI века преобладающим становится орнаментальный декор. После XIII века наблюдается падение интереса к скульптурному декору, хотя некоторые храмы продолжают украшаться барельефами. Одной из наиболее распространенных композиций является «Вознесение креста»: два Ангела, поддерживающие крест в круге (такая композиция имеется уже в Джвари). Постоянным персонажем скульптурного декора является святой великомученик Георгий, небесный покровитель Грузии.

   В XIX веке, когда Грузинская Церковь утратила автокефалию и вошла в состав Русской Церкви, некоторые грузинские храмы строились в русском стиле (с луковичными куполами). Однако большинство церквей сохраняло традиционные для Грузии формы. Церковное строительство в Грузии прервалось после революции 1917 года и возобновилось только на рубеже XX и XXI веков. Современные церковные зодчие обращаются к традиционным для Грузии формам, хотя унаследованные от Византии правила пропорции обычно не соблюдаются. Наиболее ярким примером современного грузинского зодчества является собор Святой Троицы (Самеба) в Тбилиси (2002—2006). В архитектуре этого величественного собора воспроизведены многие элементы традиционного грузинского зодчества, однако пропорциональное соотношение между отдельными частями здания не соблюдено. Современный архитектор воспринял лишь внешние формы традиционной грузинской архитектуры, но не сумел уловить внутреннюю логику древних зодчих, не смог (или не захотел) воспроизвести тот архитектурный канон, по которому строились грузинские храмы на протяжении многих столетий.

   Балканское церковное зодчество конца первого и 1–й половины второго тысячелетия представляет собой, по сути, разновидность византийской храмовой архитектуры с некоторыми характерными национальными особенностями.

   Самые ранние христианские постройки на территории современной Болгарии относятся к IV–VII векам. В этот период в болгарской церковной архитектуре наиболее распространенным был тип трехнефной базилики с полукруглой апсидой в восточной части. В последующие века преобладающим становится крестово–купольный храм. К числу характерных особенностей болгарской архитектуры до X века включительно относится наличие пастофориев, боковых конх, пристроек с востока и запада, башен на западном фасаде, двора с южной стороны, объединение нескольких нефов под общей крышей.

   Крестово–купольный храм сохраняет господство в болгарской церковной архитектуре и в период византийского владычества (с 1018), и в эпоху Второго Болгарского царства (ок. 1185—1396). Знаменитая Боянская церковь во имя святителя Николая была построена в период между X и XII веками: в плане она представляет собой крест, вписанный в квадрат (в 1259 году к церкви был пристроен новый притвор). Активное церковное строительство ведется в XIII веке в столице Болгарского царства Тырново и его окрестностях. К началу этого столетия относится церковь Петра и Павла в Тырнове, представляющая собой выдающийся памятник крестово–купольной архитектуры. Крестово–купольные храмы остаются преобладающими в городской церковной архитектуре Болгарии вплоть до середины XVIII века, когда широкое распространение получает базилика; с середины XIX века преобладает купольная базилика.

   После освобождения Болгарии от турецкого ига в 1878 году наблюдается новый расцвет церковной архитектуры. Наряду с местными архитекторами в Болгарии трудятся мастера из России, Австрии и других стран. Русские зодчие, в частности, трудились над созданием кафедрального Александро–Невского собора в Софии (1904—1912). Собор представляет собой крестово–купольное сооружение внушительных размеров (высота купола 45 м, площадь 70x52 кв.м, вместимость около 5 тыс. человек). С 1951 года Александро–Невский храм является патриаршим кафедральным собором.

   Множество памятников византийской архитектуры расположено на территории современной Сербии, включая Косово и Метохию. Одним из наиболее ранних памятников рашской школы церковной архитектуры является церковь Богородицы Эвергетиды в Студенице (1183), основанная королем Стефаном Неманей и спроектированная в форме однонефной купольной базилики. Выдающимся памятником сербской церковной архитектуры является храм монастыря Грачаница (ок. 1315), прямоугольный в плане с вписанным в прямоугольник крестом; храм увенчан пятью главами со шлемовидным завершением; к храму пристроен прямоугольный эксонартекс со своим куполом.

   Последним по времени памятником рашской школы считается соборный храм монастыря Дечаны (1334/35), построенный по проекту архитектора Вита Трифунова и представляющий собой крестово–купольную постройку, в архитектуре и декоре которой сочетаются сербские, византийские и романо–готические мотивы. Барабан купола установлен на кубическом основании, встроенном в двускатную крышу. Храм богато декорирован скульптурными и рельефными изображениями людей, Ангелов, животных и растений.

   Общий упадок сербской культуры, явившийся следствием распада Сербского королевства после смерти короля Стефана Душана и поражения сербов в битве на Косовском поле (1389), отрицательно сказался и на состоянии церковного зодчества. После того как многие сербские земли вошли в состав Османской империи темпы развития храмостроительства в Сербии значительно снизились, многие древние храмы пришли в упадок. Строительство храмов возобновилось на тех сербских территориях, которые на рубеже XVII и XVIII веков вошли в состав Австро–Венгерской империи. Однако в архитектуре православных храмов Австро–Венгрии преобладал западный стиль церковного зодчества: внешне эти храмы не должны были отличаться от католических. Лишь на рубеже XIX и XX веков, после обретения Сербией независимости, появилась возможность вернуться к византийским образцам в храмовой архитектуре.

   Современное сербское храмоздательство характеризуется стремлением к восстановлению связи с византийскими истоками. Крупнейшим строительным проектом Сербской Православной Церкви был собор Святого Саввы в Белграде. Возведение этого собора началось в 1935 году, но из–за Второй мировой войны и последовавшего по ее окончании установления в Югославии коммунистического режима было приостановлено и возобновилось лишь в 1985 году. Храм был освящен в 2004 году, но отделочные работы в нем продолжаются до сих пор. При планировании здания за образец был взят собор Святой Софии в Константинополе, хотя пропорции образца не были соблюдены. И по высоте здания (65 м), и по площади (81 x 91 кв. м), и по диаметру купола (35 м) белградский собор превзошел константинопольский образец, сделавшись самым крупным православным храмом в Европе.

   Судьба православных храмов на Балканах всегда была напрямую связана с политическими событиями, происходившими в Балканских странах. Иноземные завоевания губительным образом сказывались на состоянии храмоздательства, многие выдающиеся памятники архитектуры в результате иностранной интервенции или оккупации были полностью стерты с лица земли. Уже в наши дни, на рубеже XX и XXI столетий, жертвами вандализма со стороны этнических албанцев стали православные храмы Косово и Метохии. В период с 1999 года, когда в Косово и Метохию были введены международные силы ООН, на территории этих сербских провинций было уничтожено около 200 храмов, многие из которых являлись памятниками архитектуры X–XIII веков. Оставшиеся не разрушенными храмы и монастыри, в том числе Дечаны и знаменитая Печская Патриархия, находятся под круглосуточной охраной миротворцев.

   Особенности геополитического положения Румынии и ее исторического развития в значительной степени сказались на архитектуре православных храмов этой страны. Находясь на стыке между восточной и западной цивилизациями, Румыния на протяжении веков была местом встречи разных культур. В архитектуре и декоре румынских храмов византийское влияние соседствует с западным, крестово–купольная конструкция уживается с базиликальной, а сферические купола соседствуют с остроконечными шпилеобразными навершиями.

   Расцвет румынской церковной архитектуры приходится на XV–XVII века. В этот период созданы знаменитые «расписные» храмы в монастырях Буковины — Путна (1466—1481), Воронец (1488), Хумор (1530), Сучевица (1582—1584) и др. «Расписными» их называют потому, что фрески с изображениями святых покрывают наружные стороны их стен, что придает им уникальный и неповторимый облик. В плане эти храмы представляют собой вытянутый по оси восток–запад прямоугольник с тремя алтарными конхами. Здание увенчано двускатной крышей и остроконечным шпилеобразным куполом на высоком барабане.

   Своеобразным памятником румынской церковной архитектуры является Свято–Духовский храм монастыря Драгомирна (1606—1609). Как и многие другие румынские и молдавские храмы, он имеет форму триконха, но отличается необычными пропорциями: высота храма составляет 42 метра, длина равна высоте, а ширина — всего 9,6 м. Вытянутый в длину и в высоту храм увенчан высоким барабаном, на котором покоится купол шляпообразной формы.

   В архитектуре румынских православных храмов более позднего периода можно встретить элементы самых разных стилей, включая классицизм, барокко и готику. На рубеже XIX и XX веков возрастает интерес к византийским образцам. Кафедральный собор в Сибиу (1902—1904) построен по образцу константинопольской Софии, хотя две башни, пристроенные к западному фасаду, выполнены в традициях трансильванской барочной архитектуры. Византийское влияние очевидно и в конструкции кафедрального собора в Сигишоаре (1934—1937), увенчанного сферическим куполом на массивном барабане.

Русская церковная архитектура

Храмы Киевской Руси

   Первые русские храмы строились византийскими архитекторами или по византийским образцам. Уже при князе Владимире в Киеве появляются первые крестово–купольные храмы, в том числе знаменитая церковь Богородицы, получившая название Десятинной (989—996) по той причине, что на ее поддержание Владимир выделил десятую часть своей казны.

   Однако расцвет церковного зодчества наступает при Ярославе Мудром, когда в крупных городах Киевской Руси возникают величественные крестово–купольные храмы: Софийский собор в Киеве (1037—1044), Софийские соборы в Новгороде (1045—1052) и Полоцке (сер. XI в.), Спасо–Преображенский собор в Чернигове (ок. 1036).

   Киевский Софийский собор является шедевром византийского и древнерусского зодчества. Построенный константинопольскими зодчими при участии киевских мастеров, он не имеет прямых аналогов в византийской архитектуре. Собор представляет собой крестово–купольный храм с тринадцатью главами; внутреннее пространство храма разделено на 5 нефов с 5 апсидами. С северной, западной и южной сторон храм окружен двухъярусными галереями. Длина собора без галерей — 29,5 м, ширина — 29,3 м; длина и ширина с галереями соответственно: 41,7 м и 54 м. Высота до вершины главного купола составляет 28,6 м, сторона подкупольного квадрата 7,6 м. Внутри стены храма украшены мозаикой, набранной из кубиков разноцветной смальты, и расписаны фресками, выполненными водяными красками. Общий объем мозаик — 260 кв. м, фресок — около 3000 кв. м.

   Новгородский Софийский собор представляет собой пятинефный крестово–купольный храм с тремя главными апсидами. Как и в Софии Киевской, с северной, западной и южной сторон храм окружен двухъярусными галереями. Центральная часть собора перекрыта крестообразно расположенными цилиндрическими сводами; над ними возвышается 5 глав. Еще одна глава венчает лестничную башню, расположенную в юго–западной части собора. Размер основного объема собора без галерей: длина 27 м, ширина 24,8 м; вместе с галереями: длина 34,5, ширина 39,3 м. Размер сторон подкупольного квадрата 6,19—6,28 м. Толщина стен собора 1,2 м. Высота от уровня древнего пола до голубя на кресте средней главы — 38 м.

   Интенсивное храмоздательство продолжается при преемниках Ярослава Мудрого в Киеве, а также в Новгороде, Владимире–Волынском, Владимире–на–Клязьме и других городах Руси. В течение второй половины XI и в XII веке возникают новые монументальные храмы — Успенский собор Киево–Печерской лавры (1073—1078), собор Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве (1108—1113), новгородский Николо–Дворищенский собор (1113) и Георгиевский собор Юрьева монастыря (1119), Спасо–Преображенский собор Мирожского монастыря в Пскове (1156), Успенский собор во Владимире–Волынском (1160), Успенский (1153—1160) и Дмитриевский (1195—1196) соборы во Владимире–на–Клязьме. Шедеврами русского зодчества являются и более скромные по размерам храмы: Спасо–Преображенский собор в Переяславле–Залесском (1152), Спасский собор Евфросиниевского монастыря в Полоцке (сер. XII в.), храм Покрова–на–Нерли (1165).

   В конце XII и первой трети XIII века церковная архитектура активно развивается на Смоленской земле, откуда зодчих приглашают и в другие города Руси (Рязань, Новгород, Псков, Киев). Смоленский архитектурный стиль этого периода отличает стремление к башнеобразности за счет последовательно проведенного принципа нарастания высоты от периферии к центру. Храм, вытянутый в высоту, как считается, выражал общий архитектурный идеал эпохи. В вертикализации русского храма некоторые исследователи усматривают влияние западноевропейской готики. Известно, что в описываемый период в западной Руси, в частности в Галицкой земле, работали польские и венгерские мастера. А в Холме в 1230–е годы некий «хытрец Авдий» украсил храм скульптурными мотивами и инкрустациями по камню, в окна же вставил «стеклы римския» (витражи). Как мы уже говорили, процесс постепенной «вертикализации» храма начался еще в Византии; на Руси он продолжился, в том числе, возможно, не без влияния западноевропейской архитектуры.

   Как и в Византии, храмы на Руси строились алтарем на восток. Под востоком при этом понимали место на горизонте, откуда восходило солнце в день закладки храма.

   Наиболее распространенным строительным материалом был кирпич; широко применялся также камень различной породы. Для фундаментов применялись каменные валуны. Кладка стен была, как правило, смешанной — из кирпича и камня. Камень также использовался для облицовки стен. Основным связующим материалом были различные растворы из извести, цемянки (мелко толченной керамики) и песка.

   Проектируя церковные здания, русские зодчие пользовались системой пропорциональностей, унаследованной от Византии. За основную меру чаще всего брался диаметр головного купола или (в более поздний период) сторона подкупольного квадрата. Размеры остальных элементов здания были связаны между собой системой кратных или иррациональных соотношений. Эти соотношения складывались на основе унаследованной опять же от Византии (а через Византию — от Древней Греции и Древнего Египта) системы мер, ориентированной на членения человеческого тела. Для измерения использовались различные виды саженей. В Новгороде в XII веке, например, различали сажени мерную (175,6 см), малую, или тмутараканскую (142,2 см), большую (216 см) и целый ряд других. Каждая сажень состояла из четырех локтей: соответственно локоть мерной сажени (44 см) отличался по длине от локтей тмутараканской (35,5 см) и большой саженей (54 см).

   Система эта, с точки зрения современного человека, привыкшего к метрам и сантиметрам, была сложной и запутанной, однако древнерусские зодчие виртуозно пользовались ею для создания непревзойденных шедевров церковной архитектуры.

   При проектировании архитектурного объекта могли использоваться две разные сажени: этот метод получил в науке наименование метода парной меры. Применение парной меры при создании архитектурного сооружения позволяло придать его структуре свойство взаимопроникновения подобий. Парная мера определяет иерархию главного и соподчиненного: главное измеряется при помощи большей меры, второстепенное — при помощи меньшей. В итоге «пространство храма определяется как единая цепь среднепропорциональных отношений: ширина храма сопоставлена с полной его глубиной и высотой подкупольного пространства; ширина подкупольного кольца — с шириной храма и высотой купола».

   При помощи парных мер достигалось соотношение, равное «золотому сечению». Примером может послужить новгородская церковь Спаса–на–Нередице (1198) — здание кубического типа, почти квадратное в плане, с четырьмя столбами, на которых покоится купол. При постройке храма для измерения использовались две сажени — мерная и тмутараканская: первая относится к удвоенной первой в пропорции золотого сечения (0,618); соответственно вторая относится к первой в пропорции «двойного золотого сечения» (о,8о9). В планировке храма «господствует прием целого и крупного счета саженями, удвоения и деления пополам, посредством которого строятся цепи золотого сечения». Расстояние от подкупольного квадрата до восточной стены — ю локтей тмутараканских, до западной — ю локтей мерных, ядР. Х.ама вписано в круг ю локтей мерных. Диаметр барабана и ширина подкупольного квадрата находятся в соотношении золотого сечения, диаметр и высота барабана — в соотношении двойного золотого сечения. Строгая соотнесенность размеров основных архитектурных элементов придает церкви гармоничный и законченный вид.

   Особенностью внешнего оформления некоторых древнерусских храмов было обилие барельефов на стенных фасадах. В отличие от росписи внутренних стен храма, имевшей сугубо религиозное содержание, барельефы на фасадах в основном представляли собой растительный орнамент; нередко встречались изображения птиц и животных. Вершиной древнерусской архитектурной пластики являются соборы Владимирско–Суздальской Руси, в частности фасады храма Покрова–на–Нерли, Георгиевского храма в Юрьеве–Польском и Дмитриевского собора во Владимире. Барельефы храма Покрова–на–Нерли изображают царя Давида, восседающего на троне с псалтирью (гуслями) в левой руке: его игру слушают звери и птицы. В оформлении храма используются также женские маски. Среди изображений фасада Георгиевского храма в Юрьеве–Польском (1230—1234) доминировали христианские сюжеты (праздники и изображения святых), однако имелась и композиция на античный сюжет: «Вознесение Александра Македонского».

   Стены владимирского Дмитриевского собора украшены изображениями людей, животных, эмблем, масок, растений. В малых аркадах нижнего пояса помещаются фигуры пророков, ветхозаветных праотцев и мучеников. На западной стене во всех трех аркадах представлена композиция, изображающая славословие Богу, возносимое всей тварью. В центре композиции — пророк со свитком в руке; вокруг него — Ангелы, пророки, крылатые кони, львы и другие животные, птицы и растения. Аналогичные композиции представлены на южной и северной стенах. В общей сложности на каждой из стен — около 300 фигур. Вся эта богатая символика подчеркивает значение храма как образа космоса — литургического организма, в котором каждый член, включая растения и животных, призван восхвалять Бога:

Ряды зверей, фантастических животных, птиц и растений… повторяются множество раз, с очевидною орнаментальною целью. Связующая их мысль — слава великого, непостижимого в своих «дивах», неизвестного в своих тайнах Божьего мира: здесь украшение соответствует и общему религиозному настроению. Здесь с небес устремляются птицы, в быстром полете, вместе с Ангелами, несущиеся к Премудрости Божией, восседающей в славе на царственном троне; к подножию этого трона идут с трепетом львы и страшные грифы, а под ними пышно распускаются растения. Словом, декоративная сторона подчинена обшей… религиозной мысли… Представленный здесь мир — не простой, реальный, всем известный мир, но мир Премудрости Божией, открывающийся божеским просвещением…

Храмоздательство после монгольского нашествия. Церковное зодчество Московской Руси

   Бурное развитие церковной архитектуры на Руси было прервано нашествием войск хана Батыя в 1238 году и подчинением русских земель Золотой Орде. В последующие десятилетия многие храмы были сожжены или разрушены, прежние центР. Х.амоздательства пришли в упадок. В немногочисленных храмах, построенных в этот период, преобладало тяготение к скромным размерам и скупому декору, что было связано прежде всего со стесненными материальными условиями, в которых находились заказчики, архитекторы и строители.

   Впрочем, уже в конце XIII века наблюдается оживление храмоздательства в тех областях, где происходит политическая и гражданская консолидация. Усиление новых княжеств делало необходимым строительство новых кафедральных соборов, одним из которых стал Спасо–Преображенский собор в Твери (1285—1290).

   Во второй четверти XIV века бурное строительство началось в Москве, где были построены Успенский собор (1326—1327), храм Спаса–на–Бору (1330), Архангельский собор (1333) и колокольня Иоанна Лествичника (1329). В 1367 году, когда был выстроен первый Московский Кремль, все эти постройки оказались внутри Кремля. Ни одна из них не сохранилась до настоящего времени; на их месте впоследствии были построены новые одноименные храмы.

   Среди наиболее значительных храмов периода последней четверти XIV и первой половины XV века — Успенские соборы в Коломне (1380) и Звенигороде (ок. 1400), Рождественский собор Саввино–Сторожевского монастыря (1405), Спасский собор Андроникова монастыря в Москве (ок. 1420) и Троицкий собор Троице–Сергиевой лавры (1422—1423).

   Последняя четверть XV и начало XVI века ознаменовались строительством пяти выдающихся памятников русской архитектуры на территории Московского Кремля — нового Успенского (1475—1479), Благовещенского (1489) и Архангельского соборов (1505—1508), церкви Ризоположения (1484—1486) и храма–колокольни Святого Иоанна Лествичника (1505—1508), известной под названием «колокольни Ивана Великого». В совокупности они составили единый храмовый комплекс, призванный подчеркнуть роль Москвы как нового церковного центра Руси.

   Главными архитекторами трех кремлевских соборов были итальянцы: Аристотель Фиораванти из Болоньи строил Успенский собор, венецианец Алевиз Новый — Архангельский собор, а Бону Фрязину поручили строительство колокольни Ивана Великого. За образец московского Успенского собора был взят Успенский собор во Владимире, однако Фиораванти не стал слепо копировать образец: он опирался на традиции русско–византийского зодчества, но использовал приемы западноевропейского строительного искусства. В итоге на соборной площади Кремля был выстроен собор правильной формы, пропорции которого строго геометричны. Своды собора покоятся на шести столпах — двух квадратных (они отделяют алтарь от остального пространства храма) и четырех круглых, колоннообразных.

   Ко времени строительства кремлевских соборов на Руси прочно укоренилась традиция отделять алтарь от остальной части храма высокой стеной икон, получившей название иконостаса. Византийская храмовая архитектура первого тысячелетия не знала такого явления: алтарь отделялся от храма прозрачной преградой; священные изображения небольшого размера (в медальонах) располагались на архитраве. В конце первого — начале второго тысячелетия (точное время установить сложно) в пространство между колоннами алтарной преграды стали помещать иконы Христа и Пресвятой Богородицы, которые либо подвешивались к архитраву, либо ставились вертикально на межколонные перегородки. Таким образом, уже в Византии алтарная преграда была постепенно переосмыслена и превратилась в иконостас, причем количество икон с веками увеличивалось. Однако в греческой традиции иконостас никогда не вырос до таких размеров, какие характерны для послемонгольской Руси: до сего дня на греческом Востоке иконостасы делаются главным образом одноярусными, с невысокими царскими вратами, а иногда и вовсе без царских врат.

   На Руси же иконостас приобрел значение основного элемента внутреннего убранства храма. В послемонгольскую эпоху получили широкое распространение многоярусные иконостасы, причем количество ярусов увеличивалось в течение веков: к XV веку появляются трехъярусные иконостасы, в XVI веке — четырехъярусные, в XVII — пяти-, шести– и семиярусные.

   Другим видимым отличием русского храма от византийского стала форма купола, которая на Руси постепенно приобрела луковичный характер. Как мы отмечали выше, уже в Византии наметилась тенденция постепенного увеличения высоты подкупольного барабана с одновременным уменьшением диаметра купола. На Руси эта традиция продолжилась, но при этом сама форма купола также приняла иные, более «вертикализованные» очертания. Генезис луковичной формы куполов, так же как и время появления этой формы в русском церковном зодчестве, является предметом дискуссии между учеными. Некоторые датируют ее появление XIII веком, другие — значительно более поздним временем, например рубежом XVI и XVII веков. Некоторые также полагают, что луковичная форма была навеяна формой шлема русского воина. Как бы там ни было, луковичная форма купола прочно утвердилась в русской церковной архитектуре, хотя никогда полностью не вытеснила традиционную для поздневизантийского церковного зодчества форму полусферы.

   О духовном смысле луковичной формы русских куполов писал известный искусствовед рубежа XIX и XX веков князь Евгений Трубецкой. Он видел в луковичной форме купола образ пламени:

В древнерусском храме не одни церковные главы, — самые своды и сводики над наружными стенами, а также стремящиеся кверху наружные орнаменты зачастую принимают форму луковицы. Иногда эти формы образуют как бы суживающуюся кверху пирамиду луковиц. В этом всеобщем стремлении ко кресту все ищет пламени, все подражает его форме, все заостряется в постепенном восхождении. Но только достигнув точки действительного соприкосновения двух миров у подножия креста, это огненное искание вспыхивает ярким пламенем и приобщается к золоту небес.

   Как и в Византии, на Руси было принято на купол храма водружать крест. Однако, в отличие от Византии, где крест был четырехконечным, на Руси повсеместное распространение получили восьмиконечные кресты, с двумя дополнительными перекладинами. Восьмиконечный крест на Руси стал восприниматься как православный, в отличие от «католического» четырехконечного.

   В нижней части накупольных крестов иногда располагается полумесяц. Такие кресты, по имеющимся сведениям, украшали купола некоторых русских храмов XII века, в частности церкви Покрова–на–Нерли, Дмитриевского собора во Владимире, Успенской церкви в Ладоге. Полумесяц в данном случае отнюдь не является мусульманским символом и не указывает, как иногда полагают, на превосходство христианства над исламом. Полумесяц был одним из государственных символов Византии (он символизировал царскую власть), и только после завоевания Константинополя турками он стал символом Османской империи. Изображение полумесяца встречалось на древнерусских иконах, облачениях, в книжных миниатюрах. Кроме того, крест с полумесяцем напоминает якорь (символ спасения, созвучный символике храма как корабля), процветший крест, потир (чашу) или попираемого змия.

   Еще одним существенным отличием русского храма от византийского были боковые приделы, которые устраивались справа и слева от главного алтаря. В византийских трехнефных храмах, как мы помним, алтарь располагался в середине центрального нефа, а боковые нефы занимали жертвенник и ризница. В русских храмах жертвенник постепенно переместился в центральный алтарь, тогда как боковые нефы стали использоваться для устройства дополнительных приделов со своими престолами и жертвенниками. Весьма распространены были храмы с тремя приделами — одним центральным и двумя боковыми. Однако приделов могло быть и больше. В московском храме Покрова–на–Рву, известном под именем «храма Василия Блаженного», девять приделов. Рекордное количество приделов — 29 — имеется в Воскресенском соборе Ново–Иерусалимского монастыря.

   В XVI веке получает широкое распространение шатровая архитектура. Шатровый храм представляет собой строение, в котором главную смысловую нагрузку несет высокая башня, сужающаяся кверху. Каменный шатровый храм складывается в XVI веке как самостоятельный и вполне оригинальный архитектурный тип, не имеющий прямых аналогов ни в византийской, ни в какой–либо иной традиции церковной архитектуры (появился он, однако, при непосредственном участии итальянских мастеров).

   Первым известным шатровым храмом является церковь Вознесения Христова в Коломенском (1532—1533). В этом храме шатер установлен на высоком восьмиграннике, продолжающем четверик, и не увенчан куполом. Восьмигранник, очевидно, трактуется как барабан купола, а шатер исполняет роль купола. В большинстве других известных шатровых храмов небольшой купол располагается на вершине шатра. В многокупольных шатровых храмах (в частности, в храме Василия Блаженного) купол, расположенный на вершине шатра, был значительно меньших размеров, чем прочие купола.

   В плане храм Вознесения в Коломенском представляет собой равноконечный крест, однако высота храма благодаря вытянутому вверх шатру превышает длину его четверика. Своими архитектурными формами этот храм удивлял и восхищал современников — как русских, так и иностранцев. В середине XIX века в письме к князю В.Ф. Одоевскому французский композитор Гектор Берлиоз так описывал впечатление, произведенное на него этим храмом:

Ничто меня так не поразило, как памятник древнерусского зодчества в селе Коломенском. Многое я видел, многим я любовался, многое поражало меня, но время, древнее время в России, которое оставило свой памятник в этом селе, было для меня чудом из чудес. Я видел Страсбургский собор, который строился веками, я стоял вблизи Миланского собора, но, кроме налепленных украшений, я ничего не нашел. А тут передо мной предстала красота целого. Во мне все дрогнуло. Это была таинственная тишина. Гармония красоты законченных форм. Я видел какой–то новый вид архитектуры. Я видел стремление ввысь, и я долго стоял ошеломленный.

   Секрет столь сильного воздействия храма на зрителя объясняется не только оригинальностью его архитектурной формы, но и гармоничностью его пропорций, выстроенных с максимальной тщательностью и точностью. Система пропорций храма в Коломенском, детально проанализированная И. Шевелевым, выстраивается при помощи той же парной меры, которая за четыре с лишним столетия до этого использовалась при постройке храма Спаса–на–Нередице: сажени мерной и тмутараканской. Движение от размера к размеру строится на соотношении этих двух мер и на золотом сечении. При помощи виртуозного использования системы пропорциональных соотношений достигается эффект устремленности храма ввысь.

   Другим выдающимся памятником шатрового зодчества стал упомянутый храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве (1555—1561). Построенный по приказу Ивана Грозного в память о взятии Казани, этот храм в конструктивном отношении представляет собой ансамбль, включающий шатровую церковь в окружении восьми других церквей, расположенных симметрично и соединенных между собой системой переходов. Каждая из восьми церквей украшена окнами, кокошниками, нишами и карнизами, увенчивается барабаном и куполом, ни один из которых не повторяет другие. По сути, мы имеем дело с уникальным типом храма–города, внутреннее пространство которого расчленено на многочисленные отделения: каждое из них имеет законченный вид, в то же время оставаясь частью общей замысловатой архитектоники ансамбля.

   Внешнее оформление храма Василия Блаженного свидетельствует о наметившейся в XVI и получившей развитие в XVII веке тенденции к обогащению декоР. Х.ама кокошниками, карнизами, наличниками, изразцами и другими элементами «узорочья». В этой тенденции иногда видят признаки обмирщения церковного зодчества, стремление приблизить его облик к облику царских или боярских палат. В действительности же «богатый декор вначале получает широкое распространение именно в храмах, а не в светских постройках и явно объясняется желанием украсить дом Божий «паче всех иных» согласно изменившимся вкусам времени».

   В данном отношении уникальным представляется грандиозный Воскресенский собор Ново–Иерусалимского монастыря, строительство которого началось при патриархе Никоне, а завершилось уже после его смерти (1658—1664, 1678—1685). Собор представляет собой крестово–купольный четырехстолпный храм, с трех сторон обведенный двухъярусными галереями. Его планировка соответствует прототипу — храму Гроба Господня в Иерусалиме, однако внешнее и внутреннее убранство храма, украшенного изразцами из многоцветной керамики и белокаменной резьбой, имеет мало общего с иерусалимским прототипом. С востока к храму пристроена крипта — подземный храм. С запада к собору примыкает ротонда с часовней Гроба Господня; ротонда увенчивается шатром высотой 18 метров. Шатер Воскресенского собора заметно отличается от традиционных шатров XVI–XVII столетий своими пропорциями (он значительно шире внизу, чем традиционные шатры) и наличием в нем трех рядов выступающих наружу окон.

   Важным элементом древнерусского церковного зодчества были колокольни и звонницы. Колокольня представляет собой сооружение башенного типа, нередко увенчанное куполом: она могла пристраиваться к храму или стоять отдельно от него. Башня колокольни разделяется на несколько ярусов: верхние ярусы меньше по площади, чем нижние. Колокола располагаются чаще всего на верхнем ярусе, что способствует распространению звука на далекое расстояние; иногда колокола располагаются на разных ярусах. Звук колоколов льется из широких окон аркообразной формы.

   Наиболее ярким примером русской колокольни является упоминавшаяся выше колокольня Ивана Великого, расположенная на территории Московского Кремля. Первоначально она представляла собой трехъярусный столп высотой около 60 м. Два нижних яруса колокольни имели в плане восьмигранник, верхний ярус состоял из одной невысокой галереи и был увенчан небольшим куполом. На всех трех ярусах располагаются колокола разных размеров. В 1600 году колокольня была надстроена, так что высота столпа увеличилась до 81 м. На колокольне Ивана Великого размещено 18 колоколов, самый большой из них («Успенский») весит 4000 пудов.

   В отличие от колокольни звонница не была сооружением башенного типа. В плане она могла представлять собой вытянутый в длину прямоугольник, либо высокую стену, увенчанную несколькими аркообразными проемами, в которых размещались колокола, либо продолговатую надстройку над западной стеной храма. Классическим примером является звонница Ростовского кремля (между 1682 и 1687), представляющая собой стену с верхней галереей, покрытой двускатной крышей, на которую насажены четыре купола на высоких и узких барабанах. Самый большой колокол («Сысой», весом 2000 пудов) располагался под самым большим куполом; остальные колокола — под тремя куполами меньшего размера. Звонницы нередко предпочитали колокольням по практическим соображениям: на продольной галерее можно было уместить больше колоколов, чем на узкой колокольне башенного типа. Колокола звонницы управлялись непосредственно с земли.

   На протяжении всей истории храмоздательства на Руси, начиная с домонгольского периода, параллельно со строительством каменных храмов активно развивалось деревянное зодчество. В количественном отношении деревянные храмы, очевидно, значительно превосходили более дорогостоящие каменные. Деревянные храмы были распространены в сельской местности, хотя строились и в городах: так, например, церковное зодчество Костромы вплоть до XVII века было преимущественно деревянным. В основе деревянного храма лежал обычный сруб, представлявший собой скрепленные между собой в четырехугольник бревна; каждый ряд бревен называли «венцом». Нижний венец, как правило, ставился на каменное основание. Четырехугольный сруб увенчивался небольшим куполом. Иногда несколько срубов соединялись один с другим, образуя крестово–купольную конструкцию.

   Деревянный храм не столь долговечен, как каменный, потому древние деревянные храмы до нас не дошли. Наиболее ранние из сохранившихся деревянных храмов относятся к XVI веку. Уникальным собранием памятников деревянного зодчества является остров Кижи, омываемый водами Онежского озера. Жемчужина архитектурного ансамбля Кижей, Преображенская церковь (1714), представляет собой крестово–купольный храм, увенчанный 22 куполами, расположенными в четыре яруса и тесно «налепленными» один на другой. Купола стоят на высоких кокошниках. Покрытие куполов и кокошников — лемехом, характерное для деревянного зодчества северной Руси. Центральная часть храма окружена просторными галереями; к храму пристроена шатровая колокольня.

Русская церковная архитектура послепетровского периода

   В начале XVIII века император Петр I прорубил «окно в Европу», и через это окно на Русь широким потоком хлынули иноземные вкусы и стандарты. Петровская реформа затронула все стороны церковной жизни, в том числе храмоздательство. На смену традиционным крестово–купольным храмам пришли архитектурные сооружения, не имеющие никакой генетической связи с предшествующим развитием храмового зодчества в Византии и на Руси. Наиболее значительные храмы этого периода воспроизводят западные образцы эпохи барокко. Внутреннее убранство храмов тоже ориентируется на чуждые православной традиции барочные модели. Строительством храмов с этого времени руководят либо итальянцы, либо русские архитекторы, учившиеся на Западе. И если в XVI веке итальянские архитекторы, приглашавшиеся для строительства кремлевских соборов в Москве, ориентировались на традиционно русские образцы, то теперь, наоборот, — русские архитекторы стали воспроизводить западные образцы.

   Западные стандарты начали проникать в русское церковное зодчество еще до начала петровских реформ. В конце XVII века в храмовой архитектуре получает распространение стиль, называемый «нарышкинским барокко» (по имени боярина Л.К. Нарышкина, дяди Петра I). Для этого стиля характерно усложнение архитектурной конструкции, симметричность композиции, использование полукруглых форм в планировке приделов, обилие декора, отказ от целого ряда традиционно русских архитектурных элементов в угоду западным барочным стандартам. В этом стиле выстроен московский храм Покрова Пресвятой Богородицы в Филях (1690—1694). Основание храма представляет собой четверик, к которому примыкают полукруглые выступы. Сверху на четверик поставлен широкий восьмигранник, на него еще один (колокольня), а сверху еще один, служащий основанием для граненого купола (по форме напоминающего купола австрийских и баварских церквей). Богато декорированный белокаменными наличниками и ажурными орнаментами, храм напоминает праздничный торт, изготовленный искусным кондитером.

   По тому же плану построена Знаменская церковь в Дубровицах (1690—1704) — наиболее затейливый образец «нарышкинского барокко». Верхний восьмерик храма вместо купола увенчан изображением царской короны. Портал храма украшен статуями святых, исполненными итальянскими мастерами в манере, характерной для эпохи Ренессанса.

   В начале XVIII века храмы еще продолжали мерить аршинами и саженями, однако Петр I изменил значение традиционных русских мер, скоординировав их с английскими футами. Большая сажень была уменьшена приблизительно на 1 процент и приравнена к 7 английским футам (213,36 см); соответственно изменились другие единицы измерения. Уменьшенная большая сажень стала называться просто саженью, а все многообразие прочих древнерусских саженей было упразднено. Вместе с ними исчезла возможность использования в архитектуре парных мер, а следовательно, ушел в прошлое и традиционный для Руси способ построения правильных пропорций.

   Петр I не видел связи между вероисповеданием и формой церковного здания. В 1699 году после взятия Азова он велел переделать три мечети в православные храмы. При возведении северной столицы империи было построено множество православных храмов, однако все главные храмы Санкт–Петербурга возводились по образцам западных католических соборов. При проектировании и строительстве Петропавловского собора (1712—1733) архитектор Д. Трезини использовал форму вытянутой в длину прямоугольной базилики. С западной стороны к базилике пристроена тяжеловесная трехъярусная колокольня, увенчивающаяся узким и высоким шпилем, наверху которого водружена позолоченная скульптура Ангела с крестом. Общая высота колокольни вместе со шпилем и скульптурой составила 122,5 м (таким образом, она в полтора раза выше колокольни Ивана Великого).

   В царствование Елизаветы Петровны засилье западных стандартов в храмоздательстве несколько уменьшилось. Елизавета считала, что «римский манир» не подобает православному храму, и покровительствовала строительству храмов в «греческом стиле», под которым она понимала прежде всего пятиглавие и крестообразный план. В таком стиле итальянским архитектором Б.Ф. Растрелли был построен Воскресенский собор Смольного монастыря (1748—1764). Ни по своим пропорциям, ни по внешнему облику, ни по внутреннему убранству собор не связан напрямую с традиционной русской архитектурой. Храм является типичным памятником стиля барокко с характерным для него пышным декором. Похожий архитектурный замысел лег в основу пятиглавого храма во имя священномученика Климента Римского в Москве (1742—1774).

   При Екатерине II на смену барокко пришел классицизм — общеевропейский архитектурный стиль XVIII века. Для этого стиля характерна строгость и логичность форм, тяготеющих к квадрату, кругу или кресту, использование античных элементов декора, в частности колонн с капителями. Образцом раннего классицизма является Троицкий собор Александро–Невской лавры (1776—1790), построенный по проекту И.Е. Старова. По планировке этот собор близок к собору Святого Петра в Риме. Внутреннее пространство храма, крестообразное в плане, разделено на три нефа; своды покоятся на массивных пилонах. Храм увенчивается широкой купольной ротондой. Фасад храма украшен монументальным портиком с шестью дорическими колоннами. С запада над притвором возвышаются две колокольни, также украшенные колоннами.

   В стиле классицизма по проекту архитектора О.И. Бове выстроен московский храм Преображения Господня на Большой Ордынке (1834—1836). В плане храм представляет собой два круга, расположенных по сторонам квадрата с закругленными углами. Главный придел храма расположен в центре круглой конструкции, увенчанной куполом, который стоит на невысоком барабане с прямоугольными окнами; купол поддерживается 12 мраморными колоннами. Круглое пространство центрального придела перетекает в квадратное пространство, в котором расположены два боковых придела. В западной части храм соединен с круглой колокольней.

   Другим памятником позднего классицизма является санкт–петербургский Исаакиевский собор (1818—1858), построенный по проекту французского архитектора О. Монферрана. Высота этого грандиозного здания составляет 101,5 м, длина и ширина — около юо метров. Наружный диаметр купола — 25,8 м. С четырех сторон к зданию пристроены порталы с колоннадами (форма портала, как и во многих зданиях, построенных в стиле классицизма, напоминает афинский Парфенон). Барабан купола тоже украшен колоннами. Общее количество колонн — 112, все они изготовлены из цельного гранита. На углах и вершинах фронтонов расположены статуи 12 апостолов.

   Общей особенностью храмов послепетровской эпохи, выстроенных в стиле барокко или классицизма, зачастую является отсутствие соотнесенности между формой здания и его литургическим назначением. Нередко в громоздком храме оказывался непропорционально маленький алтарь, что создавало неудобства при совершении богослужения. В некоторых храмах внушительных размеров алтарь был настолько удален от основной части храма, что для верующих становилось затруднительно видеть и слышать богослужение. Отказ от арочных конструкций и других традиционных для византийского и русского зодчества архитектурных элементов, способствующих усилению звука, отрицательно сказался на храмовой акустике.

   Внутреннее убранство храмов описываемой эпохи, будь то пышный барочный декор или колоннады в античном духе, также мало соответствовало строю и содержанию православного богослужения. Впечатление чужеродности архитектурных фоР. Х.ама совершаемому в нем священнодействию лишь усиливалось по причине замены традиционной православной иконописи на живописные изображения, выполненные в чувственной манере, свойственной художникам эпохи Ренессанса.

   Наряду с храмами в стиле барокко и классицизма на всем протяжении XVIII и XIX веков в Российской империи продолжали строиться крестово–купольные храмы. В «авангарде» находился, главным образом, Санкт–Петербург, где основным критерием архитектурного стиля становились вкусы императоров и императриц. Дворянские и помещичьи усадьбы перенимали столичные вкусы. Что же касается провинциальных городов, сел и деревень, то здесь, наряду с новыми архитектурными формами, сохраняются и развиваются традиционные формы церковного зодчества, восходящие к эпохе Московской Руси.

   Следует отметить, что на протяжении всей истории русского церковного зодчества различные архитектурные стили могли уживаться между собой не только в рамках одной эпохи, но и в рамках одного храмового комплекса. Примером может послужить архитектурный ансамбль Троице–Сергиевой лавры. Он создавался с XV по XIX век и представляет собой уникальную «коллекцию» храмов и зданий, воспроизводящих все основные стилистические направления, сменявшие одно другое в течение этого периода. Белокаменный Троицкий собор (1422—1423) построен в традициях московского зодчества XV века. Свято–Духовский храм (1476) воспроизводит традицию псковского храмоздательства своей эпохи. Главный собор лавры, Успенский (1559—1585), построен по образцу Успенского собора Кремля. Церковь Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких (1635—1638) представляет собой памятник шатровой архитектуры. Богато декорированная трапезная с церковью Преподобного Сергия Радонежского (1686—1692) близка к архитектуре дворцов и боярских палат конца XVII века. В архитектуре Надвратной церкви во имя святого Иоанна Предтечи (1693—1699) присутствуют ярко выраженные барочные элементы («строгановский» стиль), а Надкладезная часовня (кон. XVII в.) представляет собой типичный памятник «нарышкинского барокко». Небольшая по размерам восьмигранная Михеевская церковь (1734) покрыта так называемой «голландской» кровлей и увенчана небольшой главкой. Смоленская церковь (1746—1748) и 88–метровая колокольня (1741—1770, арх. Д.В. Ухтомский и И.Ф. Мичурин) — типичные строения «елизаветинского барокко». Обелиск (1792), стоящий на центральной площади лавры, относится к эпохе классицизма. Ансамбль дополняют постройки в русском стиле XVII века, возведенные по проекту архитектора А.А. Латкова в конце XIX века.

   Во второй четверти XIX века параллельно с ростом национального самосознания и усилением антизападных настроений в российском обществе возрождается интерес к традиционным формам храмового зодчества. Этот перелом отразился в истории проектирования и строительства московского храма Христа Спасителя (1839—1883). Первоначальный проект храма, задуманного как мемориал победы в войне 1812 года, был сделан А.А. Витбергом в 1817 году: согласно этому проекту, храм должен был представлять собой массивную конструкцию в стиле классицизма с купольной ротондой гигантской ширины. По четырем сторонам храма должны были располагаться портики с колоннами (наподобие Исаакиевского собора в Санкт–Петербурге). Соборный двор должны были украшать протяженная эллипсообразная в плане колоннада (наподобие колоннады санкт–петербургского Казанского собора) и обелиски.

   При Николае I от этого амбициозного проекта решено было отказаться в пользу другого проекта, подготовленного архитектором К.А. Тоном. Новый проект соответствовал новым веяниям. Собор мыслился как синтез византийского и русского архитектурных стилей, однако основу его архитектурного решения составляет классицизм. Ориентация на древнерусские образцы выразилась в том, что храм был пятикупольным и четырехстолпным; основной объем церкви был опоясан крытой галереей; в оформлении храма использовались закомары килевидной формы; купола имели луковичную форму. Алтарная сень была спроектирована в форме восьмигранного в плане шатрового храма, что придавало проекту оригинальность и новизну, в то же время стилистически связывая его с традициями древнерусского зодчества. Расположение храма на высоком холме на берегу Москвы–реки, в непосредственной близости от Кремля, но на достаточном удалении от него, чтобы храм не сливался с ансамблем кремлевских соборов, делало его одним из наиболее заметных архитектурных сооружений Москвы.

   Своим величием храм Христа Спасителя вызывал восхищение у многих современников. В то же время у храма и его архитектора было немало критиков. Внешние формы древнерусского стиля Тон, по мнению критиков, усвоил без достаточного проникновения в их внутреннюю суть. В частности, при проектировании храма Христа Спасителя Тон, насколько известно, не пользовался древнерусской системой мер, которая, как мы видели, была ключом к построению здания правильных пропорций. Математические расчеты, которые лежали в основе древнерусского храмоздательства, мало интересовали Тона: из древнерусского архитектурного стиля он воспринимал, главным образом, лишь некоторые внешние элементы. В итоге получился храм, который по своему внешнему виду напоминает древнерусские, однако лишен гармоничности и пропорциональной соразмерности последних. Один из критиков, князь Евгений Трубецкой, видел в архитектуР. Х.ама Христа Спасителя выражение общего духовного упадка, выразившегося в утрате того образа, по которому строились древнерусские храмы:

   : Чтобы измерить ту бездну духовного падения, которая отделяет от этого образа современную Россию, достаточно совершить прогулку по Москве за пределами Кремлевских стен и ознакомиться с архитектурою тех «сорока сороков», которыми когда–то Москва славилась. Мы увидим классические памятники безмыслия, а потому и бессмыслия… Иногда завершением колокольни служит золоченая колонна в стиле Empire, которая могла бы служить довольно красивой подставкой для часов в гостиной… Всем москвичам знакома церковь, которая вместо луковицы завершена короной, потому что в ней венчалась императрица Елисавета. И, наконец, одним из самых крупных памятников дорогостоящего бессмыслия является храм Спасителя: это как бы огромный самовар, вокруг которого благодушно собралась патриархальная Москва. В этих памятниках современности ярко выразилась сущность того настроения, которое имело своим последствием гибель великого религиозного искусства; тут мы имеем не простую утрату вкуса, а нечто неизмеримо большее — глубокое духовное падение.

   Приведенная резкая оценка русского церковного зодчества послепетровской эпохи в целом субъективна, а по отношению к храму Христа Спасителя — в значительной степени несправедлива. Несмотря на указанные выше недостатки, в архитектуре этого храма очевидно тяготение к традиционным формам. По сравнению с упомянутыми Трубецким образцами елизаветинского ампиР. Х.ам Христа Спасителя представляется важным шагом на пути к освобождению от «западного пленения» в церковной архитектуре.

   Во второй половине XIX — начале XX века в храмовой архитектуре наметились направления, получившие названия «русского» и «неорусского». Наиболее ярким памятником «русского» стиля стал санкт–петербургский храм Воскресения Христова — Спаса–на–крови (1883—1907). Большинство деталей внешнего и внутреннего убранства скопированы с храмов XVII века. Внешнее убранство храма сознательно ориентировано на ярославские храмы и в некоторой степени на московский храм Покрова–на–Рву (Василия Блаженного): этим обусловлена декоративная насыщенность, обилие изразцового и мозаичного декора, таких архитектурных деталей, как кокошники, щипцы, полуколонки, раскрепованные карнизы. В основе композиции храма лежит четверик, на котором покоится шатер высотой 81 м. С запада к четверику пристроена колокольня, увенчанная куполом. Девять глав собора покрыты позолотой и эмалью. ВнутР. Х.ам сплошь покрыт мозаикой, общая площадь которой превышает 7000 кв. м.

   Стремлением максимально приблизиться к древнерусским архитектурным образцам, в частности к Дмитриевскому собору во Владимире, были движимы создатели петербургского храма Спаса–на–водах. Этот храм–памятник, освященный в 1911 году, был посвящен памяти моряков, погибших в русско–японской войне: доски с именами погибших висели внутР. Х.ама. Храм просуществовал лишь го лет, а действовал всего 7: в 1918 году он был национализирован большевиками, и богослужения в нем прекратились, а в 1931 году он был взорван.

   В этом же стиле был построен целый ряд храмов в России и за ее пределами, в частности Свято–Николаевский собор в Вене (1893—1899), храм Рождества Христова во Флоренции (1899—1903) и Свято–Николаевский собор в Ницце (1903—1912).

   Наиболее величественным из перечисленных храмов является венский Свято–Николаевский собор — самый большой храм Московского Патриархата за пределами его канонической территории. Построенный по проекту петербургского зодчего Г.И. Котова, собор представляет собой пятикупольный шатровый храм с колокольней, увенчанной шестым куполом. Высота храма вместе с надкупольным крестом — около 60 м. Шатер опирается на четыре колонны из красного гранита с резными капителями, напоминающими элементы архитектуры византийских храмов. Собор разделен на верхнюю и нижнюю церкви. Внутреннее пространство верхнего храма имеет форму креста, вписанного в квадрат стен. Здание опоясывает галерея, напоминающая аналогичные галереи в древнерусских храмах.

   Под «неорусским» стилем понимают тот стиль церковной архитектуры, который возник в последней четверти XIX века и просуществовал вплоть до революции 1917 года. Этот стиль характеризовался отказом от прямого цитирования отдельных элементов убранства храма, стремлением к более обобщенному воспроизведению стилистических особенностей русского храмоздательства с одновременным использованием отдельных элементов стиля модерн. Яркий пример такой комбинации стилей — московский храм Воскресения Христова в Сокольниках (1910—1913). В плане храм является четырехстолпным и крестово–купольным, однако его алтарная апсида обращена не на восток, а на юг, что нарушает многовековую традицию. Рукава креста завершаются широкими закомарами. Храм увенчан шатром с вытянутым по вертикали куполом; еще четыре подобных купола, стоящих на тонких барабанах, примыкают к шатру; другие четыре купола расположены по внешним углам кровли храма. Интерьер храма представляет собой трехнефное пространство. В южной части центрального нефа расположен непропорционально маленький алтарь, стоящий к тому же на значительном возвышении; в боковых нефах расположены два других придела. В целом храм демонстрирует значительный отход от традиционных для древнерусского храма пропорций при нарочитой стилизации вторичных элементов внешнего и внутреннего убранства под «русский стиль».

Современное храмоздательство в Русской Церкви

   После революции 1917 года традиция храмоздательства в России прервалась. 1920–е и в особенности 1930–е годы ознаменовались массовым закрытием и разрушением храмов. Храмы систематически уничтожались вплоть до 1970–х годов. Сохранялись только отдельные храмы, которые государство объявляло памятниками архитектуры: под эту категорию попадали храмы, построенные до XV века включительно, а также некоторые более поздние постройки. Принципы «селекции» не всегда и не повсюду были одинаковыми: в некоторых местах сносили выдающиеся памятники архитектуры XVI века (например, московский храм Святителя Николая в Мясниках, собор Павло–Обнорского монастыря Вологодской епархии); в других сохраняли не представляющие особой художественной ценности храмы XIX века. Снос храмов был иногда подчинен утилитарным целям (проведение автомагистрали, строительство зданий иного назначения и т. д.), но чаще за формальной мотивацией скрывалась идеологическая составляющая. Храмы уничтожались неравномерно: например, в некоторых районах Москвы (Замоскворечье) многие храмы были сохранены, тогда как другие районы были почти полностью «очищены» от церковных зданий. Из тех храмов, которые не были уничтожены, многие были изуродованы или переоборудованы под светские постройки с полной утратой внутреннего убранства.

   Восстановление церковной жизни на рубеже 1980—1990–х годов стало причиной массового возрождения церковного храмоздательства на всей территории бывшего Советского Союза. Это возрождение происходит в трех направлениях.

   Во–первых, восстанавливается первоначальный облик тех храмов, которые в советский период не были уничтожены, но были перестроены или переоборудованы. Число таких храмов к настоящему моменту исчисляется тысячами.

   Во–вторых, на месте снесенных храмов строятся их точные копии либо храмы, напоминающие утраченный оригинал. Точной копией утраченного храма стал Казанский собор на Красной площади (1990—1993). Напротив, храм Христа Спасителя, восстановленный в 2000 году, не полностью воспроизводит разрушенный храм, хотя по внешнему облику весьма близок к оригиналу. Прежний храм стоял на высоком холме, который был срыт после уничтожения храма. Вместо того чтобы заново насыпать холм, было решено создать нижний храм, опоясанный широкой галереей с многочисленными помещениями, в том числе Залом церковных соборов на 1400 мест. Мраморные барельефы, украшавшие собор в XIX веке, не были восстановлены; вместо этого были созданы новые, бронзовые. На крыше собора в 2007 году была сооружена смотровая площадка, изменившая внешний облик собора по сравнению с первоначальным образцом.

   В–третьих, наконец, создаются новые произведения церковного зодчества, ориентированные на традиционные образцы, будь то русские или византийские, а также в некоторых случаях на образцы эпохи барокко и классицизма. Для многих новопостроенных храмов характерно сочетание различных стилей как в архитектуре, так и в убранстве. Например, собор во имя святого праведного Феодора Ушакова в Саранске (2006) построен в стиле классицизма и напоминает храмы Санкт–Петербурга, однако башни собора украшены куполами древнерусской луковичной формы.

   Сочетание различных архитектурных стилей не всегда выглядит убедительным с эстетической точки зрения. Примером может послужить архитектурное решение храмового комплекса во имя Живоначальной Троицы на Борисовских прудах в Москве (2004). В официальных описаниях этого храма говорится, что он построен в «византийском стиле», однако данное понятие здесь, очевидно, использовано расширительно. Лишь некоторые элементы композиции и внешнего декора напоминают Византию. В основе плана лежат четыре апсиды, соединенные крестообразно. На средокрестии покоится барабан купола, по форме отдаленно напоминающего купола византийских храмов. Однако высота храма намного превышает его длину и ширину; диаметр купола значительно больше, чем требовал бы храм такого размера. В итоге получается некое подобие византийского храма, но как бы сплющенного с четырех сторон и вытянутого в высоту. Если же провести аналогию с человеческим телом (а такая аналогия неизбежно возникает, когда речь идет о «византийском стиле»), то храм напоминает человека, у которого размер тела лишь в два или три раза превышает размер головы.

   Помимо указанной диспропорции, храмовый комплекс отличает еще и ярко выраженная стилистическая эклектика. Четыре угла храма украшают гигантские позолоченные статуи двуглавых орлов с распростертыми крыльями, напоминающие химер на средневековых готических соборах. К храму ведет широкая вымощенная дорога, на которой стоят фонари, будто перенесенные со старых петербургских бульваров и никоим образом не сочетающиеся с заявленным византийским стилем. Наконец, массивный купол храма и крыши апсид выкрашены в кричащий голубой цвет с золотыми «прожилками». Все это в совокупности скорее свидетельствует о претензии на новаторство, чем о стремлении к следованию «византийскому стилю», как бы широко ни использовалось это понятие.