Калива Честного Креста, 13.1.1971 г.

Сестры во Христе, благословите!

Несколько дней назад получил ваши письма и решил послать вам немного духовных лекарственных трав. Конечно, своих собственных у меня нет, но в саду Божией Матери [99] их хватает. Я имею в виду одного подвижника–монаха, с которым я был хорошо знаком и который принес моей душе очень много пользы. О его травах я и рассказываю вам, чтобы вы знали, какие из них он давал против каждой страсти. Может оказаться, что сейчас они вам не нужны, однако пусть хранятся про запас — ведь все мы люди. Итак, я беру эти листы, которые тоже не мои, и заворачиваю в них чужие травы.

А так как наибольшей болезнью является гордость, которая изгнала нас из рая на землю, а с земли пытается низвести нас в ад, начну с нее.

***

Однажды этого монаха спросили:

— Как, старче, мне не гордиться, когда я вижу, что мне приходят в голову мудрые мысли и что мною восхищаются мои соученики?

Он ответил:

— Те мысли, которые приходят нам в голову свыше, брат, являются Божиими, а те, которые выходят из нашей головы через нос — нашими [100].

Другой брат спросил его:

— Почему, когда я молюсь, чтобы избавиться какой–либо страсти, или за какого–нибудь своего знакомого, Бог иногда слышит меня, а иногда нет, хотя при этом я и тружусь в молитве больше?

Он ответил:

— Бог больше смотрит на то, сколько у нас смирения, а не на то, сколько труда мы прикладываем. Если у нас есть гордость, которая приводит к падениям, и мы просим Бога, чтобы Он избавил нас от этих падений, то какая нам будет польза оттого, что Бог услышит нас и исцелит? Поэтому Благий Бог не слушает нас, ожидая, не станет ли для нас полезным множество падений и не приведет ли оно нас к смирению. Поэтому, если Он не исцеляет нас от страсти, нужно сделать вывод, что у нас есть гордость и нам нужно просить Бога, чтобы Он исцелил нас сначала от гордости, а все остальные страсти уйдут сами.

***

Однажды его спросил один монах:

— Когда я, старче, жил еще в миру, был лучше. Почему же сейчас, когда я пришел в монастырь, я стал хуже?

Он ответил:

— Это правда, брат, потому что в миру ты сравнивал себя с мирскими людьми, а в монастыре — со святыми.

***

В другой раз его спросили:

— Что мне делать, старче? Я завидую и часто радуюсь, когда преуспевшие братия совершают проступки.

Он ответил:

— Говори: «Боже мой, прошу Тебя помочь моим братиям, чтобы каждый из них достиг меры того святого, имя которого носит, а я — меры своих братий». Поступай так и скоро увидишь благодать Божию.

***

Один брат спросил его однажды:

— Я хочу уйти из обители, потому что в ней не нахожу себе покоя. Правильно ли я поступлю, если уйду?

Старец ответил:

— Ты монах?

— Нет, старче, послушник.

— Конечно, ты можешь и уйти. Скажи мне, брат, а сколько лет ты послушник?

— Около трех лет.

— Если ты помышляешь об удалении в пустыню, то, думаю, тебе еще слишком рано. Если же об удалении в мир, то, думаю, уже слишком поздно, потому что те, которые видели тебя на протяжении трех лет в рясе [101], считают тебя монахом и будут после этого думать, что ты пал, и многие души из–за тебя соблазнятся.

— Почему же ко мне приходят эти помыслы о мире?

— Потому что ты очень скоро забыл, что претерпел, чтобы освободиться от мира. Если же будешь помнить об этом, то перестанешь вспоминать мир, и твой ум вскарабкается на небеса.

***

Один сильно преуспевший молодой монах спросил его:

— Мой ум, старче, сам движется в молитве не только днем, но даже когда я сплю: часто я просыпаюсь и, действительно, не прерываясь, продолжаю читать оставшуюся часть молитвы. Может, это прелесть?

Он ответил:

— Это не прелесть, брат, но и не то, что принадлежит тебе. Это дар Божий, и потому нужно благодарить за него Бога и просить Его, чтобы Он дал этот дар и другим, которые лучше тебя. Говори Богу: «Боже мой, если Ты не возгнушался мною и дал мне сей божественный дар, то дай его также всем остальным Своим созданиям, которые намного лучше меня».

***

В другое время еще один спросил его:

— Когда я совершаю длительное бдение, ко мне приходит множество худых помыслов и мучает меня, так что часто я даже не могу их отогнать. Что мне делать?

Он ответил:

— Либо твое бдение, брат, соединено с гордостью, либо ты подвизаешься выше сил, что тоже нечисто. Постарайся, чтобы твое подвижничество не было сухим и не производило обманного впечатления на тебя и на тех, которые тебя видят, и не ввело тебя в прелесть.

— Сколько часов нужно спать? Арсений Великий говорит, что один час.

Он ответил:

— Арсений Великий говорит спать один час, если ты подвижник. А я тебе говорю: если ты Арсений Великий. По моему мнению, новоначальный, если не имеет брани, должен спать с рассуждением, точно так же, как и есть с рассуждением, чтобы не быть, как одуревшая курица, которая попадает в когти ястреба. Потому что, когда он подвизается выше сил, выматывается и не понимает ни того, что читает, ни того, о чем просит в молитве. Как он может развиться и принести духовные плоды, если еще не имеет духовного запаса? Если же новоначальный имеет брань, то перед тем, как начать жестоко бить свою плоть, ему нужно хорошенько себя исследовать: может быть, виновата не плоть, а гордость, осуждение и т. д. Это можно увидеть, например, если мы примем на себя небольшой подвиг (удаление от людей и бдение), прося Бога, чтобы Он помог нам, а Он не будет помогать. Это и будет доказательством того, что «течет в другом месте».

***

Его спросили:

— Я недоумеваю, старче, почему святые отцы, хотя уже совлеклись ветхого человека, продолжали чрезмерно подвизаться?

Он ответил:

— Брат, ты спрашиваешь меня о земных ангелах, а не о людях. Когда кто–либо совлекается ветхого своего человека, то становится богоносцем. Может ли находящийся в таком состоянии желать вещественного? Иногда они ели что–то, а иногда забывали; то же самое со сном. Ясно ощущаемое присутствие Божие питало их райской сладостью. Поскольку они находились в таком невещественном состоянии, то не имели, в отличие от нас, большой нужды в еде и сне. У них были силы, потому что в них пребывал Христос.

***

Его спросили:

— Сколько четок нужно читать?

Он ответил:

— Один крестьянин с десяти стремм [102] поля собирает пять тысяч килограмм пшеницы, а другой с пятидесяти стремм не собирает и того, что засеял, и при этому него остается усталость в руках от плуга.

***

Однажды его спросили:

— Когда я, отче, учился в университете, то мог следить за своим продвижением в науке по оценкам. Здесь же, в духовной жизни, я не знаю, в каком состоянии нахожусь.

Он ответил:

— Здесь тоже можешь следить за ним по своим помыслам. Если к тебе постоянно приходят худые помыслы и ты их отгоняешь, а они опять приходят, и ты их опять отгоняешь, тогда знай, что ты перешел в область покаяния и подвизаешься. Если иногда приходят худые, и ты их отгоняешь, а иногда хорошие, то, если считать, что худые оцениваются нулем, а хорошие — десяткой [103], можешь вывести свой средний балл. Когда видишь, например, что худых помыслов стало меньше, а хороших — больше, то знай, что количество нулей уменьшилось, а количество десяток увеличилось, и твоя оценка повысилась. Когда худые помыслы перестанут приходить, но будут одни хорошие, тогда знай, что произошло очищение, твое сердце — «пещера» — очистилось и превратилось в Вифлеемскую пещеру [104].

***

Некогда один брат спросил его:

— Плохо ли, старче, что я противлюсь с каким–то детским упрямством даже своему старцу?

Он ответил:

— Устав, как ты знаешь, иногда говорит нам: «Господи, помилуй» трижды, иногда — двенадцать раз, а иногда сорок. То есть страсти не перестают быть злом в любом возрасте, и, в соответствии с возрастом, у каждого свое количество «Господи, помилуй». Но я не могу понять, как ты, будучи взрослым, имеешь детское упрямство! Однако если ты настаиваешь, что оно детское, то терпи, когда тебя таскают за уши или дают тебе оплеуху.

***

Другой брат спросил его:

— У меня, старче, есть много дарований и талантов, и помысел мне говорит, что ко мне несправедливо относятся. Эти мысли замучили меня. Что мне делать?

Он ответил:

— Когда я услышал вначале «У меня есть», то понял, что у тебя ничего нет, кроме твоего «я». Это твое «я» и замучило тебя, и продолжает мучить до сих пор. Только тогда, когда ты уничтожишь свое «я», сломается молоток врага, и он перестанет бить тебя по голове помыслами, превращая ее в талант [105], отчего твои таланты гремят.

***

Некогда один брат спросил его:

— Что мне делать со своим резким характером, который ранит других?

Он ответил:

— Свой резкий характер направь против своего ветхого человека, чтобы он (характер) получил себе должное применение. Надо знать, что в монашеской общине есть раненые души, которые имеют нужду если не в исцелении, то хотя бы в утешении, а не в еще большем уязвлении. Есть также ангельские души, с которыми мы должны вести себя благоговейно, потому что в глазах Божиих, как я думаю, ангелы во плоти имеют большую ценность, чем сами ангелы. Однако дьявол очень часто насмехается над нами следующим образом: он делает так, чтобы образ [106] ангела мы почитали с большим благоговением, а ангела во плоти — своего ближнего, который есть образ Божий, — уязвляли, оскорбляли и т. д.

***

Некогда его спросили:

— Сколько часов в день нужно читать?

Он ответил:

— Я не понимаю твоего вопроса, брат. Здоров не тот, кто много ест и глотает, не пережевывая, но тот, кто ест мало и хорошо пережевывает. Нужно даже постоянно жевать то, что читаешь, а также просить Бога, чтобы Он Своим божественным просвещением разрешил бесплодие твоего ума и тот начал бы рождать божественные помышления. Тогда твой ум примет огненный язык Пятидесятницы. Если же мы читаем, чтобы все заучить наизусть, приобрести знания и показывать себя умными — без применения прочитанного к себе, — то не только не приносим пользы другим, но наоборот, сеем неверие, так как люди видят, что то, что мы говорим, не имеет никакого отношения к нам самим.

Поэтому целью чтения должно быть применение прочитанного к себе и не заучивание наизусть, но заучивание в душе, чтобы мы не упражняли язык, но смогли принять огненный язык и опытно пережить тайны Божии. Много учась, чтобы приобрести знания и стать учителем для других, но не применяя знания к себе, человек только впадает в гордость и, самое большое, — поднимается с помощью техники на Луну. А цель христианской жизни состоит в том, чтобы подняться к Богу — без помощи техники.

***

Некогда его спросили:

— Что мне делать, старче, когда ко мне приходят худые помыслы? Я их, конечно, не принимаю, однако они меня беспокоят.

Он ответил:

— Брат, и у меня часто над крышей каливы пролетают самолеты и нарушают мое безмолвие. Плохо, когда человек выровняет часть своего сердца и начнет принимать на посадку «волколеты» [107] (бесов). Если вдруг случится такое, то необходима немедленная исповедь, вспашка аэродрома и немедленная посадка плодоносных деревьев, чтобы опять вырос райский сад.

***

Его спросили:

— Если, старче, мне приходят помыслы такого рода, о которых не принято говорить, что мне делать?

Он ответил:

— Понимаю, какие помыслы ты имеешь в виду, — те, которые относятся к Богу, божественному и так далее, а часто и к духовному отцу. Все эти хульные помыслы — от диавола. И богохульства от диавола, и грехи эти принадлежат диаволу. Поэтому, брат, не нужно смущать себя грехами диавола. Если кто–то скажет духовнику: «Мне приходят хульные помыслы о Боге, Христе, Святом Духе, Божией Матери, святых или о тебе, моем духовнике», не нужно говорить ничего другого. Духовник не спросит о подробностях, и мы также не должны о них рассказывать. Достаточно сказать только, что «мне приходят хульные помыслы».

Злодей диавол, чтобы связать нас, приносит нам помыслы даже о Святом Духе, а затем сам же говорит нам, что этот грех не прощается и т. д. Зачем он говорит нам об этом? Нам это и так известно. Пусть услышит это он сам, хулящий Духа Святого, а не мы, Его почитающие. Из этих рассуждений можно понять, что хула — от диавола, потому что он обычно внушает такие помыслы людям очень благоговейным и чувствительным, надеясь чего–нибудь достичь. Если ему не удается довести человека до отчаяния и самоубийства, то он старается, по крайней мере, довести его до безумия. А если не сможет и этого, то бывает доволен тем, что, по крайней мере, ввел его в меланхолическое состояние. Диаволу достаточно сделать создание Божие ни на что не годным.

Я знаю, что вам хотелось бы узнать, что есть хула на Духа Святого и когда человек в ней повинен. Скажу лишь два слова. Как я думаю, богохульство есть пренебрежение к божественному вообще, конечно, если человек находится в здравом уме. Тогда он и виноват. Поэтому невозможно, чтобы благоговейный человек был богохульником. На первой ступени хулы против Духа Святого находятся бесстыжие люди, на второй — презирающие Бога и все божественное, а на третьей — диавол. Поэтому, насколько возможно, нужно беречься бесстыдства, пренебрежения не только к божественному, но и к своему ближнему, ибо он является образом Божиим, и не придавать значения хульным помыслам, которые диавол внушает нам помимо нашей воли.

***

Некогда его спросили:

— Старче, нужно ли верить снам и толковать их?

Он ответил:

— Брат, если ты достиг меры Иосифа [108], то тогда нужно. А если нет, то нет.

Думаю, что пока хватит этих лекарственных трав. Теперь мне нужно положить их в мешочек (конверт) и отослать. Этот мешочек тоже чужой, как и листы, в которые завернуты чужие травы. Я потратил только два часа, чтобы завернуть их, и за этот мой труд я прошу вас когда–нибудь заплатить мне молитвой. Я нуждаюсь во многих ваших молитвах, однако не хочу вас утомлять.

Насколько возможно, возделывайте духовное благородство и духовное мужество. Не допускайте, чтобы среди вас появилась зависть, потому что она испортит всю вашу доброту, как дохлая мышь — горшок с маслом. Доброта женщины велика от природы, однако горшок с добротой женщины, к сожалению, покрывают одним платком (я имею в виду, что большинство женщин так делает), и потому внутрь попадают мыши и ее портят. Поэтому необходима большая осторожность.

Христос и Божия Матерь да будут с вами.

Ваш брат монах Паисий.