α) Будущее худонравие (3, 1—5)

Глава 3, стих 1. Сие же веждь, яко в последния дни настанут времена люта.

Сие же веждь — удостоверительное выражение,—что несомненно так будет, как в Первом Послании: Дух явственне глаголет (ср.: 1 Тим. 4, 1). Там говорил он об отступлении от веры, а здесь говорит о развращении нравственном. Может быть, в этом лежит причина и того, что там заимствует он удостоверение от Духа, а здесь довольствуется своим словом. Последния дни — обыкновенно относят мысль к концу века; но здесь указывается вообще на последующее время. Лютыя времена — тяжелые, в которые трудно жить. Изображает Апостол крайнее растление нравов; но как с этим неразлучно соединяется умаление правды, мира и безопасности, то всегда и трудно бывает в такие времена жить и самим развратившимся, но особенно тем, которые живут не по их примерам и порядкам.— Есть предрассудок называть иные дни и времена худыми или добрыми в той мысли, что они сами по себе худы или добры. Святой Златоуст обличает такое думание. «Не дни или времена осуждает Апостол, но людей, которые тогда будут. Так и мы имеем обыкновение называть времена худыми или не худыми, по свойству дел, совершаемых в течение их людьми. Тотчас же он указывает и причину. Корень и источник всех зол, от которого все они происходят,— чрезмерное самолюбие».

Стих 2. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хулъницы, родителем противящийся, неблагодарни, неправедны, нелюбовни.

Самолюбие — корень всех злых страстей. Оно подавляет братолюбие и боголюбие и в жизн водворяет совершенно противоположные им порядки, от которых никому нет покоя. Но то дивно, что оно само себе есть наказание. Самолюбец свое только благо блюдет; но как без других ему одному нельзя жить счастливо, то самолюбец по тому самому, что небрежет о других, себе вредит или против себя злодействует. Святой Златоуст раскрывает эту сторону самолюбия так: «плененный сею страстию не может наблюсти и своих собственных выгод. Ибо когда кто не наблюдает, что относится ко благу ближнего, тот, нерадя о выгодах ближнего, как свои наблюдет? Как имеющий во внимании выгоды ближнего чрез них самих и свои собственные поставляет в хорошее положение, так и пренебрегающий их просмотрит и свои. Ибо если мы есмы друг другу удове (Еф-4, 25), то спасение (благо) ближнего не его только есть, но и прочего тела и вред ближнего не его только одного касается, но поражает мучительною болью всех. Так же — если мы — здание, то какая бы часть его ни пострадала, опасность угрожает всему зданию; а когда она тверда и прочна, то способствует твердо держаться и всему прочему. Так и в Церкви. Пренебрег ты брата? Себя самого обидел. Как? Так,— что от этого и твоя часть терпит немалый ущерб. Ибо если не отдавший торжникам мнаса попадает в геенну, то видящий бедствующего от недостатка необходимейших потреб и не простирающий к нему руки тем более сравнительно с тем постраждет, чем в большей мере произошел вред. Так-то самолюбец есть наиболее себя самого нелюбец; а братолюбец есть наиболее и себя самого любец».

Из самолюбия исходят все страсти. Главнейшими или родоначальными из них почитаются и суть — гордость, корыстность и сластолюбие. В настоящем месте Апостол ведет перепись преимущественно порождений гордости, из других же Двух поминает только самих родоначальниц — сребролюбие и сластолюбие, заключая показанием отношения к Богу жизни, устрояемой по их влечениям и по влечениям страстей вообще.

Сребролюбцы. «Указав корень, в частности перечисляет и отростки от него, из которых первый и наибольший есть сребролюбие. Ибо как из любви — всякое добро, так из самолюбия, противоположного любви,—всякое зло. Любовь широка и повсюду разливается; а самолюбие стесняет широту ее и сосредоточивается на одном только себе» (блаженный Феофилакт, святой Златоуст). Сребролюбием означается вообще скупящееся любоимание. Иметь есть потребность житейская. Чтоб она не одолевала человека и не делала из него скряги, Бог вложил в сердце его сострадание к нуждающимся, которое раскрывает сокровище-хранительницы для других. Но когда самолюбие возобладает им, тогда сострадание к другим гаснет и сокровищницы запираются. Все себе нужно и на себя обращается; до других дела нет. Вот и скряга.

Величавы, горди. Второе порождение самолюбия — гордыня. Проявления ее разнообразны. В настоящем месте два вида ее указывает Апостол: αλαζονειαν — и: υπερηφανιαν. Величавы, αλαζονες, — возносливы, «над другими величаются и высятся» (блаженный Феофилакт). Горди, υπερηφανοι,— при возношении и презорливы, ни во что ставят других и готовы своенравно помыкать ими.

Отселе начинает святой Павел перечислять порождения гордыни. — Хульницы, βλασφημοι, — нечестиворечивы, богохульны. «От возношения — презорливая и своенравная надменность, от надменности — хуление (нечестиворечие, неправые к Богу чувства, восстание против Бога)» (святой Златоуст). Или «от того и другой богохуление» (Экумений). Ибо естественно, что, «когда зло из самолюбия разрастается прогрессивно, то доходит и до восстания против Бога» (блаженный Феофилакт). — Святой Златоуст пространно изъясняет эту сторону дела. «Надмевающийся над людьми легко будет надмеваться и пред Богом. Так рождаются грехи; они часто восходят снизу вверх. Кто почтителен к людям, тот тем более благоговеет пред Богом; кто послушен подобным себе рабам, тот будет тем более покорен Владыке; а кто презирает подобных себе рабов, тот постепенно дойдет и до презрения Самого Бога. Не будем же презирать друг друга. Это худая наука, которая научает нас презирать Бога, и даже тем самым, что мы презираем друг друга, мы уже оказываем презрение к Богу, Который повелел нам иметь великое попечение друг о друге. Если хотите, я поясню вам это иначе,—примером. Каин презрел брата и тотчас же оказал презрение и к Богу. Каким образом? Посмотри, как непочтительно (υβριστικως — бранчиво, грубо) отвечает он Богу: еда страж брату моему есмь аз? (Быт. 4, 9). Также Исав, презиравший брата, оказал презрение и к Богу (ни во что вменив Богом данные первородству преимущества). Презирали братья Иосифа, оказали презрение и к Богу. Презирали израильтяне Моисея, оказали презрение и к Богу. Также сыновья Илия презирали народ, — оказали презрение и к Богу.—Хочешь ли видеть примеры противного? Авраам был снисходителен к племяннику, был послушен и Богу, как видно из послушания его касательно сына Исаака и из всех прочих его добродетелей. Также и Авель, будучи кроток в отношении к брату, был благочестив и в отношении к Богу. Не будем же презирать друг друга, дабы нам не научиться презирать и Бога; будем почитать друг друга, дабы нам научиться почитать и Бога. Дерзкий в отношении к людям становится дерзким и в отношении к Богу. А когда самолюбие, сребролюбие и презорство соединяются вместе, то чего еще недостает до совершенной погибели? Все развратилось, и натекает премножество нечистот греховных».

Родителем противящиися, απειθεις, — непослушливы. «Высокосердие и надменность научают восставать и против природы (против давших жизнь)» (Экумений). «Хульники и родителям непослушны: что последовательно; ибо, кто Бога хулит, тот как станет почитать родителей?» (блаженный Феофилакт).

Неблагодарни. Уже в богохулении и непочтении к родителям видна неблагодарность. Ибо «к благодетелю Богу не знающий благодарности как поимеет благодарность к людям?» (Экумений). Также к родителям неблагодарный как будет благодарен к другим людям? (см.: блаженный Феофилакт). Неблагодарность — дщерь гордости, полагающей, что делаемое для нее так и должно быть. Но не меньше она бывает плодом и сребролюбия, как изъясняет святой Златоуст: «и может ли быть благодарным сребролюбец? К кому может он возыметь благодарность? Ни к кому. Он считает всех своими врагами, желая у всех отнять все. Хотя бы ты отдал ему все свое имущество, он не изъявит тебе никакой благодарности, но будет досадовать, что ты не имел большего богатства и не сделал его обладателем большего. Хотя бы ты сделал его владыкою вселенной, он не изъявит тебе благодарности, но будет думать, что он ничего не получил. Его желание ненасытимо: потому что оно походит на желание, болезни присущее; а такие желания ненасытимы. Как страждущий горячкою никогда не может насытиться, но постоянно чувствует жажду и никогда не насыщает неутолимого желания пить; так и одержимый страстию к богатству никогда не может насытить своего желания. А не насыщаясь никогда, он не будет и благодарен тебе, сколько бы ты ни давал ему. Он был бы благодарен тому, кто дал бы ему столько, сколько он желает.— Но этого никто не может сделать, потому что желание его безмерно. Посему он и не может быть никому благодарен. Нет человека столь неблагодарного, как сребролюбец, и столько бесчувственного, как корыстолюбец».

Неправедни, ανοσιοι, — непреподобны или неподобающи, не таковы, каким следует им быть по званию, состоянию, положению, месту,— «в сторону отлагают преподобие, или подобающее и обязательное для них» (блаженный Феофилакт).

Нелюбовни, αστοργοι,—чужды даже и родственной любви к своим, «даже и своим недруги» (Экумений).

Стих 3. Непримирителъни (продерзиви, возносливи, прелагатае), клеветницы, невоздержницы, некротцы, неблаголюбцы.

Непримирителъни, ασπονδοι,— никаких сделок не принимают к прекращению разлада, — расходятся однажды навсегда и всякого примирения отвращаются,— на глаза не принимают, и не показывайся.

Следующих слов: продерзиви, возносливи, прилагатае — наши толковники все не читают.

Клеветницы, διαβολοι,— то есть «несправедливо думающие и говорящие о других худо. Это такие, которые, не видя в себе ничего доброго, утешение себе некое находят в злословии про других, чтоб подорвать доброе о них мнение; но как говорят о других наобум, то ошибаются и погрешают,— почему истинно суть клеветники» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт).

Невоздержницы — «и в языке, и в чреве, и во всем другом» (святой Златоуст).

Некротцы, ανημεροι, — резки и буйны, во взоре, слове, движениях. «Отсюда зверство, отсюда свирепство,—когда бывает кто сребролюбив, когда кто самолюбив, неблагодарен и невоздержен» (святой Златоуст). «Видишь, какими делает самолюбие и сребролюбие? Зверями вместо людей» (блаженный Феофилакт).

Неблаголюбцы, αφιλαγαθοι, — «враги всякого добра» (блаженный Феофилакт) или всякого - доброго и влаголюбивого человека.

Стих 4. Предателе, нагли, напыщени, сластолюбцы паче нежели боголюбцы.

Предателе, προδοται,— «предатели дружбы» (святой Златоуст) — «или сотоварищества» (Экумений),—не в видах блага общего, а в видах своих личных интересов, на зло другим.

Нагли, προπετεις,— «не имеющие в себе ничего основательного» (святой Златоуст),— «нетвердые, непостоянные» (блаженный Феофилакт),— «безрассудные» (Экумений): мечутся туда и сюда или ломят, как медведи,— самонадеянно быстры и решительны в делах.

Напыщени, τετυφωμενοι, — «полны спеси, надменности и высокосердия» (блаженный Феофилакт, Экумений),—надуты, думая о себе много, хотя ничего не имеют,—достойного большего внимания.

Сластолюбцы паче нежели боголюбцы. — Сластолюбцы, φιληδονοι,— живущие в собственное свое удовольствие; в чем кто любит находить удовольствие, то и делает. Это самое льстивое исчадие самолюбия и самое широкое в приложении: потому что оно падко не на одни плотские сласти, — хотя это преимущественно бывает, — но и на душевные, даже на духовные.

Паче нежели боголюбцы. Сластолюбец, привыкши сластолюбничать, уже ничего другого не ценит, — ни закона, ни правды, ни страха Божия, и за сласть готов все продать. Оттого даже и в Божеских вещах (ходить в церковь), не Бога любит, но сласть, какую дают или обещают Божеские порядки и законы. «Паче нежели боголюбцы. Иначе и быть не может; ибо, где — любовь к сластям мирским, там желанию Божественного места нет» (блаженный Феофилакт). «Вожделение Божественного они заменили срамотолюбием» (Экумений).

Стих 5, 1-я половина. Имущии образ благочестия, силы же его отвергшиися.

Будучи, однако ж, таковы, по расположениям и чувствам сердца, они наружно удерживаются показывать себя такими, а напротив, стараются держаться всех внешних порядков благочестной христианской жизни, где уж нельзя отступать от них, не обнаружив ярко своего нечестия. Оттого лицедейство — неизбежное последствие в людях, обладаемых страстями, вращающихся, однако ж, среди любящих благочестие. Но в своем кругу они обычно не лицемерят, а открыто хулят все Божественное и кощунствуют над всем. Наши толковники, разумея под благочестием веру, пишут о сем так. Экумений: «если судить о них по тому, что говорят, они благочестивы, а если судить по тому, что делают, они оказываются и обличаются противными словам своим». Феофилакт: «они принимают только вид благочестия и притворяются, делами же отвергаются его. Заметь, что сила благочестия, или как бы нервы его,—в делах. Почему праведно говорится, что оно без дел мертво». Святой Златоуст: «словом: образ — Апостол выражает здесь нечто бездушное и мертвое, наружность, вид, лицемерие. Вера без дел есть только наружный вид без силы. Как тело красивое и цветущее, но не имеющее силы, подобно нарисованному изображению, так и правая вера без дел. Представим, что какой-нибудь сребролюбец, предатель или наглый человек содержит правую веру; что в этом пользы, если он не отличается ничем приличным христианину, если он не делает ничего свойственного благочестию, но превосходит язычников своим нечестием, служит заразою для близких к нему и поводом к хуле на Бога, — если он позорит учение своими делами?»

Блаженный Феодорит все это отделение об имеющем раскрыться худонравии, заключает так: «настоящее, думаю, предсказано Апостолом время, ибо жизнь наша исполнена сих зол и, облекаясь в наружность благочестия, делами уготовляем из себя кумир лукавства: вместо боголюбивых стали сребролюбивыми и любим рабство страстям; одним словом, в нас можно найти и прочее, что предрек Божественный Апостол». Нельзя отрицать, что подобное наведение уместно еще паче в наше время.