- ПЕРВОЕ ПОСЛАНИЕ К КОРИНФЯНАМ СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА истолкованное святителем Феофаном
- ВВЕДЕНИЕ
- 1. Сведения о Коринфе и коринфянах
- 2. Основание в нем Церкви Христовой (Деян. гл. 18)
- 3. Повод к написанию послания
- 4. Время и место написания
- 5. Разделение
- ПРЕДИСЛОВИЕ
- 1. Надпись и приветствие (1, 1–3)
- 2. Начало послания 1, 4–9
- а) Апостол благодарит Бога за данную коринфянам благодать (1, 4–7)
- б) Апостол выражает надежду, что Бог сохранит их доконца (1, 8–9)
- ПЕРВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. ПРЕСЕЧЕНИЕ НАЧАВШИХСЯ РАЗНОРЕЧИЙ (1, 10–4, 31)
- 1. Краткое обличение начавшихся разноречий (1, 10–16)
- а) Увещание к единоречию и единомыслию (1, 10)
- б) Указание, в чем разноречие (1, 11–12)
- в) Обличение нелепости таких толков (1, 13–16)
- 2. Заграждение источников, из которых исходили толки коринфян (1, 17–4, 16)
- а) Слишком большое доверие к мудрости человеческой (1, 17–2, 16)
- аа) Предмет Евангельской проповеди невместим для мудрости человеческой, и это по намерению Божию (1,
- бб) И в числе верующих немного мудрых и видных лиц, но, уверовав, они получают высокое духовное дост
- вв) И апостол в Коринф приходил в смиренном виде, с простым словом о Распятом, чтоб уверование их ни
- гг) Проповедь при первом оглашении проста; но уверовавшие потом в области веры получают ведение исти
- б) Неправильное понятие о том, какая роль Апостолов в деле проповеди (3,1–4, 16)
- аа) Что суть Апостолы в деле проповеди, в устроении спасения верою в Господа? (глава 3)
- α) Переход к указанию значения Апостолов в деле устроения спасения проповедию Евангелия (3, 1–4)
- β) Значение Апостолов и учителей в деле устроения спасения проповедию Евангелия (3, 5–9)
- γ) Вразумительные для заправителей коринфских толков наведения (3, 10–23)
- δ) Если судить об Апостолах, то с какой стороны судить о них следует (4, 1–16)
- 3. Заключение. Извещает о послании святого Тимофея и своем скором прибытии, с вразумительными внушен
- ВТОРОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. ОБЛИЧЕНИЕ И ИСПРАВЛЕНИЕ НРАВСТВЕННЫХ НЕДОСТАТКОВ (главы 5 и 6)
- 1. Обличение за равнодушие к греху кровосмесительства (5, 1–13)
- а) Обличение коринфян и суд над кровосмесником (5, 1–8)
- аа) Тяжесть греха кровосмесника и осуждение равнодушия коринфян (5, 1–2)
- бб) Суд отлучения над кровосмесником (5, 3–5)
- вв) Почему надо так действовать в отношении ко всякому грешнику и греху (5,6–8)
- б) Наставление об очищении христианского общества от всех явных грешников (5, 9–13)
- 2. Обличение за тяжбы пред неверными (6, 1–8)
- а) Тяжбы между христианами не должны разбираться языческими судьями (6, 1–6)
- б) Между христианами вообще не должно быть тяжб (6, 7–8)
- 3. Обличение грешной и страстной жизни вообще, особенно плотоугодливой (6, 9–20)
- а) Обличение грешной и страстной жизни вообще (6, 9–11)
- б) Обличение жизни плотоугодливой (6, 12–19)
- аа) О чревоугодии (9, 12–13)
- бб) О блуде (6, 14–19)
- в) Прославление Бога в душах и телесах (6, 20)
- ТРЕТЬЕ ОТДЕЛЕНИЕ НАСТАВЛЕНИЯ О БРАКЕ И БЕЗБРАЧИИ (7, 1–40)
- 1. О браке (7, 1–24)
- а) Общий закон о браке (7, 1–2)
- б) Совет об употреблении брачного ложа (7, 3–6)
- в) Совет безбрачным и вдовицам (7, 7–9)
- г) Наставление брачным (7, 10–24)
- аа) Наставление брачным, когда оба верующие (7, 10–12)
- бб) Наставление брачным, когда один из неверующих (7, 12–24)
- α) Совет брачным не разлучаться (7, 12–16)
- β) Совет оставаться в том состоянии, в каком кто бывает призван к вере (7, 17–24)
- 2. О безбрачии (7, 25–40)
- а) Общие положения (7, 25–35)
- аа) Лучше быть в безбрачии (7, 25–28)
- бб) Основания, по которым предпочтительнее безбрачность (29–35)
- α) Время прекращено есть (7, 29–31)
- β) В безбрачии удобнее угождать Богу (7, 32–35)
- б) Приложение данных наставлений к делу (7, 36–40)
- аа) Наставления девам (7, 36–38)
- бб) Наставление вдовам (7, 39–40)
- ЧЕТВЕРТОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИДОЛОЖЕРТВЕННОМУ (8–11, 1)
- 1. О соблазнении немощных (главы 8 и 9)
- а) Как происходит соблазн (глава 8)
- аа) Стих 8, 1-6
- бб) Стих 8, 7-13
- б) Убеждение воздерживаться от соблазна (глава 9)
- аа) я — Апостол (9, 1–3)
- бб) Как Апостол, могу пользоваться содержанием от верующих (4–14)
- вв) Но я не пользовался этим правом (9, 15–18)
- гг) И не только этим правом не пользовался, но и от многого другого отказывался в пользу обращаемых
- дд) Приложение к коринфянам изложенного (24–27)
- 2. Вкушающие идоложертвенное сквернятся (Глава 10)
- а) Примеры судов Божиих (10, 1–13)
- аа) Параллель между Израилем и христианами (10, 1–4)
- бб) Применение к христианам бывшего во Израиле (10, 5–13)
- б) Вкушающие идоложертвенное трапезе бесовской причащаются, и потому не безвинны от идолослужения (1
- в) Как же обходиться с пищею, чтобы не согрешить употреблением идоложертвенного? (23–33)
- ПЯТОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. ОБЛИЧЕНИЕ И ИСПРАВЛЕНИЕ НЕКОТОРЫХ НЕПОРЯДКОВ ПРИ ЦЕРКОВНЫХ СОБРАНИЯХ (11, 2—34)
- 1. Против непокровения женами глав в церкви (11, 2–16)
- а) Голова женщины должна быть покрыта по порядку домостроительства (11, 2–6)
- б) Голова женщины должна быть покрыта по порядку творения (11, 7–12)
- в) Покрывать голову женщине — требование здравого смысла (11, 13–16)
- 2. Против нестройностей на вечерях любви (11, 17–34)
- а) Указание и обличение нестроений на вечерях любви (11, 17–22)
- б) О таинстве Тела и Крови Господних (11, 23–32)
- аа) Установление Таинства Тела и Крови Господних (11, 23–26)
- бб) О достойном приступании к Тайнам Тела и Крови Господних (27–32)
- в) Постановления о вечерях любви (33–34)
- ШЕСТОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. О ДАРАХ СВЯТОГО ДУХА В ЦЕРКВИ (Главы 12–14)
- 1. О Благодатных дарах вообще (глава 12)
- а) Указание источника, цели и разнообразия даров Святого Духа (12, 1–11)
- аа) Стих 12, 1- 3
- бб) Стих 12, 4-6
- вв) Стих 12, 7
- гг) Стих 12, 8-11
- б) Сравнением устройства Церкви, вмещающей разные дары и разнодаровитых, с телом, составленным из ра
- в) Применение предыдущих рассуждений к тому, что есть в Церкви (12, 27–31)
- 2. О любви, как пути высшем (глава 13)
- а) Превосходство любви над всеми дарами и подвигами (13, 1–3)
- б) Любовь — полнота добродетелей и отвержение всех страстей (13, 4–7)
- в) Любовь пребывает вечно (13, 8–13)
- 3. Об употреблении дара пророчества и языков (глава 14)
- а) Превосходство дара пророчества пред даром языков (14, 1–25)
- аа) Стихи 14, 1-5
- бб) Стихи 14, 6-11
- вв) Стихи 12, 12-19
- гг) Стихи 12, 20-25
- б) Правила об употреблении в Церкви даров пророчества и языков (14, 26–38)
- аа) Общий закон: все к созиданию (14, 26)
- бб) Правила для облагодатствованных дарами (14, 27–36)
- α) К говорящим языками (14, 27–28)
- β) К пророкам (14, 29–33)
- γ) К женам (14, 34–36)
- вв) Общее убеждение к исполнению сказанного (14, 37–38)
- в) Заключение всего сказанного о даре пророчества и языков (14, 39–40)
- СЕДЬМОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. О ВОСКРЕСЕНИИ МЕРТВЫХ (Глава 15)
- 1) Доказательства истины Воскресения мертвых (15, 1–34)
- а) Истина Воскресения Христова несомненна (15, 1–11)
- б) Доказательства воскресения мертвых (15, 12–34)
- аа) Нелепо при вере в воскресение Христово думать, что нет воскресения мертвых (15, 12–19)
- бб) О силе Воскресения Христова, несомненно доказанного (15, 20–28)
- α) Картина воскресения всех (15, 20–23)
- β) Преславное изменение всей вселенной (15, 24–28)
- вв) Убеждения к принятию истины всеобщего Воскресения (15, 29–32)
- в) Краткое увещание по поводу всего сказанного (15, 33–34)
- 2. Об образе Воскресения (15, 35–53)
- а) Какою силою воскреснут тела? (15, 36–38)
- б) В каком виде воскреснут тела? (15, 39–50)
- аа) Свойства будущих тел (15, 39–44)
- бб) Основание, что так должно быть по домостроительству нашего спасения (15, 45–50)
- в) Пророческое сказание, как делом совершится будущее Воскресение (15, 51–53)
- 3. Победная над смертию песнь с кратким увещанием (15, 54–58)
- ВОСЬМОЕ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ (глава 16)
- 1. Распоряжение о заготовлении милостыни для иерусалимлян (16, 1–4)
- 2. Извещение о своих намерениях относительно путешествия и трудов в проповеди (16, 5–9)
- 3. Наказ о Тимофее, с вестию об Аполлосе (16, 10–12)
- 4. Напоминания — бодренно и мужественно стоя в вере, пребывать во взаимной любви, повинуясь предстоя
- 5. Целования, изъявления благожеланий, поклоны (16, 19–20)
- 6. Последнее слово и благожелание Апостола (16, 21–24)
аа) Предмет Евангельской проповеди невместим для мудрости человеческой, и это по намерению Божию (1, 17–25)
Стих 17.Не посла бо мене Христос крестити, но благовестити, не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов.
Этот текст стоит на переходе от прежней к настоящей речи. Сначала представляет Апостол причину, почему не крестил многих. Не послан, говорит, на это. Апостолам говорил Господь: шедше научите, крестяще (Мф. 28, 19). Следовательно, они должны были совершать то и другое. О святом же Апостоле Павле Анании сказал Господь: сосуд избран Ми есть сей, пронести имя Мое пред языки (Деян. 9, 15). Самому же Павлу: отверзи очи их, да обратятся от тмы в свет (Деян. 26, 18). Но как другие Апостолы могли поручать крещение другим, так святой Павел мог совершать крещение не сам. Святого Павла всегда сопровождали помощники, посвященные им на дело Божие. Чрез них и совершал он святое крещение, а сам преимущественно занимался проповедию; когда же нужно было, совершал его и сам. Он это и хотел сказать: мое главное дело просвещать верою, а уверовавших крестят у меня другие. Так святой Златоуст: «Благовестить гораздо труднее, требовало больших усилий и особенной твердости духа и заключало в себе все; потому оно и поручено было Павлу. Но почему он, не быв послан крестить, крестил? — Он делал это не из противления Пославшему, но от избытка усердия. Не сказал, что ему было это запрещено, но: я не был послан на это дело, а на гораздо важнейшее. Благовествование предоставлено было не многим, а крестить мог всякий, имеющий священство. Ибо человека, наставленного в вере и уверовавшего, крестить может и всякий другой, расположение приступающего и благодать Божия довершают все; а чтобы неверных наставить в вере, это требует великого труда, великой мудрости, и даже представляет опасности. Там уже все сделано, желающий принять таинство убежден в вере, и нисколько не трудно крестить уверовавшего, а здесь нужен великий труд, чтобы переменить расположение, исправить нрав, уничтожить заблуждение и насадить истину. Так и ныне мы поручаем это дело (крещение) простейшим из пресвитеров, а преподавание учения — благоразумнейшим, потому что здесь нужен труд и усилие. Посему и сам он говорит: прилежащии добре пресвитеры сугубыя чести да сподобляются, паче же труждающиися в слове и учении (1 Тим. 5, 17). Ибо как для обучения ратоборцев нужен учитель мужественный и искусный, а возлагать венец на победителя может и неискусный в борьбе, хотя венец и прославляет победителя, так и в крещении; хотя без него невозможно спастись, но не великое дело совершает тот, кто крестит, принимая расположенного и предуготованного к тому».
Не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов. «Здесь переходит Апостол к обличению гордившихся внешнею мудростию и говорит против них с особенною силою» (святой Златоуст).
Премудрость слова означает слово, украшенное искусством красноречия и приправленное всевозможными соображениями ума. Я послан, говорит Апостол, благовестить без этих орудий человеческой мудрости, послан предлагать одну голую истину о кресте Христовом, — говорит: Бог воплотился, пострадал, умер на кресте и спас нас; веруйте сему и спасетесь. Так я всегда делал и делаю: не раскрашиваю слова, на обставляю крестной смерти патетическими картинами, не придумываю никаких соображений умственных о необходимости и пригодности такой смерти к делу нашего спасения; одну эту голую истину всюду благовествую: Бог умер на кресте и спас нас; веруйте — и спасетесь. На сердца и умы я предоставляю действовать самой сей истине, без всякого посредства человеческих пособий. Она и находит своих. Все одно, как если навесть магнит на частицы из разных металлов, магнит из всех их выберет и к себе притянет железные частицы; так, когда я простираю слово благовестия пред целым собранием людей, слово мое само находит своих, и те, кои суть от истины, сами к нему обращаются и прилепляются. То, что мое слово такое действие оказывает, надо приписать не моей речи, а самой истине, голой и бесприкрасной: Бог умер на кресте и спас нас. Если б я стал ее прикрашивать, то с нею было бы то же, что и с магнитом, когда его обернуть тем, что мешает ему действовать на железо. Оберни я слово крестное прикрасами слова и соображениями мудрости человеческой, — я преградил бы ему путь действовать на простые сердца. И этим упразднил бы силу его. Никого бы и не обратил. И это очень естественно. Разделим слушающих на две половины: на причастных мудрости человеческой и на непричастных ей. Для первых слово о кресте, как его ни раскрашивай, как его ни обставляй соображениями, никак не может быть вместительно. Трудиться для них над таким словом значит напрасно терять время и силы. Если есть возможность кому из них уверовать, то разве по предложению им голой истины о кресте. В прикрасах же и соображениях они всегда найдут множество возражений против сей истины, которые не дадут ей установиться в их уме и пройти до сердца, чтобы там положить начатки веры. Так для ученых прикраса и соображения — не помощь успеху слова крестного, а, напротив, преграда. Преграда они и для неученых, потому что для непривычного ума запутывают истину в хитросплетения речи и в мудрования, недоступные простецам; и потому еще, что ухищрения речи и изворотливость мыслей всегда наводят подозрение, истина ли предлагается. Если истина, говори прямо и просто: что хитрить? Таков закон сердец простых.
Таким образом, прикраса слова и запутание его соображениями испраздняли бы крест Христов. Святому Павлу и не велено было примешивать к своему благовестию этой мудрости слова. И он не делал этого.
Эта речь Апостола была очень вразумительна для тех, которые, слишком высоко ценя человеческую мудрость, нагородили столько толков в Коринфе. Он говорил как бы каждому из них: «Что ты гордишься тем, чего следовало бы стыдиться? Ибо если эта мудрость враждебна кресту и противна Евангелию, то следует не хвалиться, а стыдиться ее» (святой Златоуст).
И до сих пор одним из сильных доказательств истины Евангелия служит то, что оно победило мир бесхитростною простотою своею. Святой Златоуст хорошо изображает эту сторону дела: «Потому-то Апостолы и не были из мудрецов, не по недостатку дарований, но дабы проповедь не потерпела вреда. Мудрецы не содействовали проповеди, а вредили ей; немудрецы же утверждали ее. Проповедь одержала победу не человеческою мудростию, но благодатию Божиею. Итак, когда будут говорить, что Апостолы были люди простые, то мы прибавим, что они были и неученые, и некнижные, и бедные, и незнатные, и немудрые, и неизвестные. Не к бесчестию, а к славе Апостолов служит то, что они, будучи такими, явились славнее всей вселенной. Ибо эти простые, некнижные и неученые мудрых, сильных и державных, хвалившихся богатством, славою и всеми внешними, победили так, как будто это не были люди. Отсюда ясно, что велика сила креста и что все совершено не человеческою силою. Ибо такие дела не в природе вещей, а выше природы».
Стих 18.Слово бо крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть.
Почему послан благовестить не в премудрости слова? — Потому что слово о кресте, само по себе, для спасаемых есть сила Божия. Следовательно, цель его достигается и без премудрости слова. А для погибающих оно юродство есть; и сколько ни раскрашивай его и ни обставляй соображениями, пользы не будет; погибающие все будут юродством его считать и гибнуть.
Слово крестное есть сие: Бог воплотившись умер на кресте и спас нас; веруй в Него и спасешься. Погибающие и спасаемые — как будто и определены — одни на пагубу, а другие на спасение; так что как ни бейся погибающий, погибнет, а спасаемый спасется, сколько ни уклоняйся по временам от пути спасительного. Наблюдение над людьми наводит на мысль, что точно есть будто что-то роковое в путях человеческих. Но вера удостоверяет, что жизнь человека — вся есть дело его свободного произволения, и если он погибает, сам себя губит, и если спасется, не против воли влеком бывает ко спасению. Образом жизни своей иной действительно доходит до того, что не может принять слова крестного; а иной тем же образом жизни доходит до того, что охотно принимает слово сие. Первый гибнет, второй спасается. Течение жизни со всеми соприкосновенностями ее хотя не в нашей воле, но нравственный строй всегда в нашей воле. Потому — то, что один не принимает крестного слова, по образу своих мыслей и сложившемуся нраву, и чрез то гибнет, сам виноват; и то, что другой никакого противления сему слову не встречает ни со стороны ума своего, ни со стороны нрава, потому охотно принимает его и спасается, тоже не имеет ничего, определяющего его к вере механически, помимо его произволения. Святой Апостол берет те и другие лица, какими они являлись пред лицом его проповеди. Говорит он слово в синагоге, в ареопаге или в частном доме: одни глумятся, другие предлагают вопросы, а третьи, в молчании скрыв слово в сердце, тайком приходят к Апостолу на дом и окончательно обращаются. Кто привлек последних? И кто оттолкнул первых? — Не знаем кто, можем сказать и прибавить: но не Бог оттолкнул первых, потому что Он хощет всем спастися и в разум истины прийти; не Он один влек и последних, ибо если б Он начал влечь всякого, то все были бы спасены. Так исповедуем. Хотя здесь есть нечто непостижимое, но то несомненно, что ничего нет противного благости Божией и правде. Апостол словом своим только утверждает факт, то, что он вынес из наблюдения над обращениями. Одно слово, и слушают его люди одного рода и одной местности, но одни веруют и спасаются, а другие не веруют и гибнут. Те у него спасаемые, а эти погибающие.
Слово крестное для погибающих есть безумие; ожидалось бы, что для спасаемых оно есть премудрость, а он говорит: для спасаемых сила Божия есть. Не желал ли Апостол, чтобы читающие дополнили опущенные будто противоположности, и к безумию прибавили немощь и бессилие, а к силе — мудрость? По крайней мере в дальнейшем раскрытии своей мысли он касается обеих противоположностей и к концу сводит, что Христос Распятый есть Божия сила и Божия премудрость. Или Апостол хотел выставить то, чем более отталкивается от креста гибнущий невер и чем более привлекается к нему спасающийся верующий. Первому крест кажется безумием, и он отвращается от него, а второму видится силою, и он прилепляется к нему.
Намерение у Апостола только то, чтоб сказать, что слово крестное само производит свое дело, где нужно, и в пособии со стороны мудрости человеческой не нуждается. Но нельзя не видеть, что он очень неблаговолительно смотрит на человеческую мудрость и под погибающими разумеет преимущественно знакомых с сею мудростию, ей следующих и ее одну считающих верною руководительницею. Во внешней жизни точно эта мудрость господствует, и безвредно; но кто с нею в этом же значении входит в область спасения, тот всегда портит дело. Образ спасения Бог определяет; его надо принять с покорностью, как он предлагается. Мудрость же наша, без ее покорения велению Божию, и в начале мешает принятию спасительной веры, и если, по покорном принятии веры, вмешивается потом, то всегда все перепутывает. Путь спасения решительно несовместим с человеческою мудростию. В слове крестном она ничего понять не может; а сие слово — начало и конец всего.
Святой Златоуст говорит: «Для страждущих смертельно бывает неприятна и здоровая пища, неприятны друзья и близкие, которых часто и не узнают они и даже тяготятся их присутствием. Так обыкновенно бывает и с страждущими душевно: они не знают, что нужно для спасения, и тяготятся теми, кто печется о них. Это происходит не от свойства самого дела, а от болезни. Как помешавшиеся в уме не терпят тех, кто заботится о них, и даже порицают их, так поступают и неверующие. Будем плакать о них, о том, что слово о кресте, которое есть премудрость и сила, для них есть безумие. Слово бо крестное, говорит Павел, погибающим юродство есть. Так как у язычников крест подвергался осмеянию, то они, вероятно, называли учение о нем противным своей мудрости и несогласным с своим учением; посему Павел, вразумляя их, говорит: не почитайте его странным и нелепым; это дело по свойству своему таково, что погибающие не могут постигнуть силы его, ибо они потеряли ум и впали в безумие. Потому они поносят и ненавидят спасительные врачевства. Что ты говоришь, человек? Бог сделался рабом, приняв для тебя зрак раба, был распят и воскрес; следовало бы поклониться Воскресшему и подивиться Его человеколюбию, как все то, чего не сделал для тебя ни отец, ни друг, ни сын, сделал Он для тебя, своего врага и оскорбителя; следовало бы удивляться Ему за это; а ты называешь безумием дело, исполненное такой мудрости! И неудивительно; ибо погибающим свойственно не познавать необходимого для спасения. Посему не смущайтесь; нет ничего странного и неожиданного в том, что над предметами великими смеются безумные. Таких людей невозможно убедить человеческою мудростию; и если станешь убеждать их таким образом, то сделаешь противное: ибо для того, что превышается разум, нужна одна вера. Подлинно, если мы посредством суждений разума захотим объяснять (мудрым о себе), как Бог сделался человеком, вселившись во чрево Девы, и не признаем этого предметом веры, то они будут только смеяться. Желающие постигнуть это посредством разума, они-то и суть погибающие».
Стих 19.Писано бо есть: погублю премудрость премудрых, и разум разумных отвергу.
Написано это у Исаии Пророка (29, 14). Там, как полагают, слова сии сказаны в обличение тогдашних мудрых людей, которые царю Езекии, находившемуся в тесных обстоятельствах, предлагали советы, казавшиеся им мудрыми и очень пригожими к делу. Бог же, чрез Исаию Пророка, объявляет, что будет то, что у Него положено в Его Божественном совете. Совет же сей есть книга запечатанная, которой никто прочитать не может; тут и грамотный, как неграмотный. Никому не догадаться, что Я сделаю, и когда сделаю, никакая мудрость не разберет, почему так сделано… Погублю премудрость премудрых и разум разумных сокрыю. Мудрость посрамлена будет тем, и разум скроется, уничижится, как бы спрячется. Мудрость посрамится, потому что все ее способы ни к чему негожими окажутся, и разум скроется, потому что не разберет ничего в том, как что Мною сделано. Таковы вообще промыслительные суды Божии, неоднократно оправданные в истории израильтян. Святой Павел и приводит это место не как пророчество, а как закон промыслительных действий Божиих. Он как бы говорит: что так Господу угодно было сделать, сему дивиться нечего; таков закон Божия Промысла, что поворотов в судьбах Его никто постигнуть не может. Никто постигнуть не может и того, почему Он устроил спасение наше крестом, и проповедь о нем повелел вести не в мудрости слова. Нечего следовательно сюда и втесняться с своею мудростию, и тем, что она тут ничего понять не может, оправдывать свое неверие и предлагаемый Богом образ спасения почитать безумием. По всей истории так было, что устрояемое Богом казалось мудрецам — людям несообразным с ходом дел и не ведущим к цели, на деле же оно оказывалось самым целесообразным и тем посрамляло мудрость человеческую. Вот и слово крестное! Смотрят на него мудрецы и говорят: какое это средство спасения? Как этим можно спасать и спасаться? А на деле оказывается, что оно-то и есть самое действенное средство ко спасению, и которые принимают его с верою, спасаются, живо ощущая его спасительную силу. Погубил Господь им премудрость премудрых и разум разумных отверг, — оттолкнул, так что ему осталось только бежать и скрыться.
Стих 20.Где премудр? где книжник? где совопросник века сего? Не обуи ли Бог премудрость века сего?
Что я говорю правду, продолжим речь Апостола, вот вам доказательство: се крест, слово о коем спасает верующих. Спасительности его отвергать нельзя, ибо опыты сего у всех пред глазами: слышат слово крестное, веруют, принимают крещение и являются новою тварию; новыми себя они ощущают, новыми видят их другие. Другой у них ум, другие чувства, другие дела. Те, которые за час были то же, что все, по выходе из купели стали совсем иные. Там они приобщились силе крестной. Итак, не спасительна ли сила креста? Но объясните нам ее! Где вы, премудрые? Где книжники? Где совопросники века сего? Придите, углубитесь вашею мудростию в дивное дело сие и растолкуйте нам, отчего так, что поверь только, что Бог, воплотившись, умер на кресте для спасения нашего, и крестись, — и вдруг сделаешься совсем другой! Вот вам целые общества этих обновленных дивным образом людей! И никто ни слова. И вот дело, которым Бог показал, что вся мудрость века сего есть безумие, обуи — обезумил ее. А что они называют слово крестное, проповедь о Распятом и веру в Него безумием, то тем еще более обличают свое безумие: ибо не безумно ли называть дело безумным, когда оно пред очами всех оправдывает свою мудрость?
«Сказав: писано есть: погублю премудрость премудрых, он присовокупляет доказательство на это от дел и говорит: где премудр, где книжник?» (святой Златоуст) — Всех их препобедила проповедь крестная. Называет же премудрым украшающегося эллинским велеречием, книжником — иудейского учителя, величающегося ведением закона, а совопросником — иудея и эллина, долго упражнявшегося в искусстве словопрения (Феодорит). Апостол хотел сказать: какого бы ранга ни был человек, хвалящийся мудростию человеческою, всех их посрамил крест; чрез него Бог мудрость их обуи, то есть «показал, что она безумна и к делу веры не гожа. Так как люди высоко думали о ней, то Он прямо обличил ее. Что это за мудрость, если она не может не только найти, даже понять, где главное благо наше? Он обличил ее безумие, потому что она наперед обличила в этом сама себя» (святой Златоуст).
Стих 21.Понеже бо в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди спасти верующих.
«Приводит причину, почему так было сделано» (святой Златоуст); то есть почему благоугодно было Богу таким способом устроить наше спасение, что он мудрости человеческой кажется буйством. Спасал, говорит, Бог мудростию, не поняли: Он и благоизволил теперь спасать буйством проповеди, то есть словом о кресте или Боге Распеншемся, которое мудрости нашей кажется безумием. — Какою премудростию не уразумел мир, то есть люди, Бога? — Тою, которую Он вложил в нас, разумом, способным различать добро от зла, познавать Бога и воздавать Ему достодолжное поклонение. В какой премудрости не разумел? — В премудром устроении мира, где Бог такие осязательные отпечатлел следы Свои, что непознание Его в творении неизвинительно. Апостол говорит здесь о естественном богопознании и богопочтении; но не в том смысле, чтобы они были достаточны ко спасению, когда бы явились в совершенстве, а в таком: вы, ратующие за разумность и мудрость человеческую так высоко ставящие, что не хотите ничего принять, чту ей кажется непонятным, хотя за истину того ручается Бог, устрояющий и открывающий то, скажите, сделали ль вы своею разумностию, чту могли сделать и должны были сделать? Пред вами открыл Бог великую Свою книгу — премудро устроенный мир. Свидетельство здесь о Боге так очевидно, что Его как бы осязать можно. Что же, вы уразумели в сей премудрости Божией Бога? — Нет. Если же не уразумели, то чту еще требуете разумного? Всякое право на то потеряли вы тем, что не умели пользоваться разумностию. Если не умели, сознайтесь в том и смиренно покоритесь Божию изволению спасать нас буйством проповеди. Но предоставим речь святому Златоусту.
«Понеже в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, то явился крест. Что значит в премудрости Божией? — В творениях, посредством которых Он благоволил открываться, Он устроил все так, чтобы человек, переходя от предметов видимых к Творцу, удивлялся Ему. Велико небо и необъятна земля; подивись же Творцу их, ибо это великое небо не только Им сотворено, но и сотворено легко, и эта необъятная земля произведена Им, как ничто. Посему о первом сказано: дела руку Твоею суть небеса (Пс. 101, 26); а о земле: сотвори землю, аки ничтоже (Ис. 40, 23). Так как мир не хотел познать Бога посредством этой премудрости, то Он научил мнимым буйством проповеди, не чрез суждения (соображения ума), а чрез веру. Где премудрость Божия, там нет нужды в человеческой. Ибо сказать, что Существо, сотворившее столь прекрасный и столь великий мир, есть Бог, имеющий беспредельную и неизреченную силу, это было делом суждений (соображений) человеческой мудрости и значило постигать Его посредством них; но теперь нужны не суждения, а одна вера. Дабы принять и убедиться, что Распятый и Погребенный воскрес и седит горй, для этого нужны не суждения, но вера. Апостолы шли не с мудростию, но с верою, и явились мудрее и выше внешних мудрецов, и тем более, чем принятие предметов Божественных верою выше рассуждений, ибо это превышает человеческий разум. Как же Он погубил премудрость? — Открывшись нам чрез Павла и подобных мужей и показав, что она бесполезна. Ибо к принятию Евангельской проповеди ни мудрость нисколько не помогает мудрому, ни невежество нисколько не препятствует неученому; и даже к удивлению надобно сказать, невежество гораздо скорее и легче может принять ее, нежели мудрость. Пастух и земледелец, не увлекаясь суждениями и предавая себя Господу, скорее примут ее. Так Он погубил премудрость! Так как она сама прежде посрамила себя, то и стала затем ни к чему негодною. Ибо когда она должна была показать себя и познавать Господа из дел Его, она не хотела; а теперь хотя бы и хотела содействовать этому, не может, потому что теперь не таково положение дел, есть путь к богопочтению гораздо лучше ее. Теперь нужна простая вера, ее везде надобно искать и предпочитать внешней мудрости. Ибо если эта мудрость не открыла ничего тогда, когда можно было исследовать посредством суждений, то какого успеха ожидать от нее теперь, когда предстоят предметы высшие, когда нужна одна вера, а не искусство суждений. Так Бог показал ее безумие, благоизволил же спасти буйством проповеди, впрочем буйством не действительным, но кажущимся».
Только выразился так Апостол: буйством проповеди; мысль же его та, что Бог спасает верующих посредством высочайшей премудрости, такой мудрости, пред которою самый великий ум безумеет, ничего не постигая в ней. Как великий свет мы называем ослепительным светом, так высочайшая премудрость есть обуявающая ум премудрость. Этой-то премудрости проповедию благоизволил Бог спасать теперь верующих. Ибо когда ум обуявается сею премудростию, то принимать ее уже нечем, кроме веры.
Стихи 22 и 23.Понеже и Иудее знамения просят, и Еллини премудрости ищут; мы же проповедуем Христа распята, Иудеем убо соблазн, Еллином же безумие.
Объясняет святой Павел, что проповедь, какую он и другие Апостолы ведут по Божию повелению, точно есть буйство, и что, однако ж несмотря на это, она спасает. Он говорит как бы: что точно Бог устрояет спасение всех буйством проповеди, на это не нужны умственные доказательства, а смотрите на то, что делается воочию всех и увидите, что так есть. Бог нас избрал и послал проповедать спасение и иудеям и еллинам. Что же именно проповедать? — Веруйте во Христа Распятого и спасетесь. Мы так и делаем: куда ни придем, и иудеям, и эллинам говорим: веруйте во Христа Распятого, и спасетесь. Смотря на нас, не должен ли всякий сказать: не безумие ли вести такую проповедь? Какого успеха можете вы ожидать от такой проповеди? Вы говорите: веруйте в Распятаго, и спасетесь. Но для иудея это соблазн, а для эллина — безумие. Кто вас станет слушать и веровать? Иудею дай знамение, эллину представь какую-нибудь мудрую систему философскую и предложи ее в привлекательной форме, тогда может быть они откроют ухо для вашей проповеди, а так, как вы делаете, — это настоящее буйство: ибо это значит хотеть достигнуть цели средствами, не только не ведущими к цели, а, напротив отдаляющими от нее. — Так и смотрели на сию проповедь погибающие. Апостол приводит здесь свидетельство опыта.
Иудее знамения просят. Но ведь и были знамения, и от Христа Спасителя и от Апостолов. Что же хочет сказать сим Апостол? — Или то, что они все просят знамений и чудес, — просят все больше и больше знамений, не удовлетворяясь теми, какие видят. Сколько знамений явил Господь?! И однако ж они, видев многие из них, подходят к Нему и говорят: Учитель, хотим от Тебя знамения видети. Хотят они знамений, но когда их дадут, не хотят, чтобы на основании этого заставляли их изменить свои надежды и убеждения, а без этого обойтись нельзя: вот они и начинают криво толковать виденное знамение и желать другого. Так без конца.
Или то разумел Апостол: знамения просят, а мы не можем их давать, когда ни захотим. Это дело Божие. Когда угодно Богу, тогда Он творит чрез нас знамение, а когда не угодно, не творит. А проповедь все-таки мы должны предлагать и предлагаем.
Или та мысль у него, — что иудеи ждут какого-либо разительного знамения, в роде того, как сделал Моисей, избавивши израильтян от Египта и проведши их сквозь море, в коем погряз Фараон с воинством. Тогда по всем народам огласилось это чудо. И теперь бы так. Если бы Господь явился в светлости Божия величия и поразил все народы, а Израиля возвеличил, то больше этого знамения для иудея не нужно бы.
Христос Господь, живя среди иудеев, оставил по Себе благоговейную память и Своим нравственным характером, и учением, и знамениями. Память об этом много могла бы содействовать проповеди. Но крестная смерть все расстроила. Ибо в глазах иудея смерть на кресте есть некая кара небесная. Между тем проповедь говорила им: веруй в Распятого, и спасешься. Мысль о распятии соблазняла их, и они отвращали слух от сей проповеди.
Еллини премудрости ищут. Желают, чтобы им предложено было какое-либо мудрое учение и притом речью, прекрасною по форме, а им предлагают сказание об одном событии, самом неприятном — распятии человека, и говорят: веруй, и спасешься. Чего можно ожидать от них каждому проповеднику, кроме: что хощет суесловивый сей глаголати? (Деян. 17, 18). Учение о спасении крестною смертию Бога воплощеннаго, как она раскрыта потом Апостолами, представляет возвышеннейшую и стройнейшую метафизическую систему, начинающуюся в предвечности, обнимающую все временное и кончающуюся в бесконечной вечности. Но учение в таком объеме предлагалось не вначале, не новичкам, а уже преуспевшим в христианстве, как ниже и пишет святой Павел (2, 6 и далее). Вначале же проповедь всегда была проста: Бог, воплотившись, умер на кресте; веруй, и спасешься. Эллину эта проповедь не могла не казаться безумием. Какой Бог, когда распят? Если распят, значит Себя не мог спасти: как же может Он спасать других, — и еще всех, всю вселенную? Это ни с чем не сообразно (святой Златоуст). Смотря же так на проповедь, как мог он веровать?
Таким образом, очевидно, что Бог устроил во спасение проповедь, которая для всех должны была представляться буйством. Буйством она казалась и однако же спасала, и тем доказывала, что в ней сокрыта высочайшая премудрость и Божественная сила.
Стих 24.Самим же званным, Иудеем же и Еллином Христа, Божию силу и Божию премудрость.
Каким образом делалось, что иные души, несмотря на этот кажущийся соблазн и это видимое безумие, проникали сквозь этот невзрачный покров и узревали в существе проповеди спасительную силу и премудрость, это тайна Божия. Святой Павел и не объясняет этого, а только свидетельствует, что так было. Так было это с душами, которые выше он назвал спасаемыми, а здесь наименовал званными. То и другое указывает на Божие избрание, и хотя, конечно, не без участия произволения человеческого, так однако ж, что мудрость человеческая никакого в этом участия не имела.
И вот этим-то блаженным душам, из иудеев и эллинов, проповедь, бывшая для других соблазном и безумием, представляла Божественную силу и Божественную премудрость. В таком смысле принявши ее, они веровали и спасались. Заподлинно они удостоверялись в сей силе и премудрости, когда в крещении спогребались Распятому Господу, и вкушали спасительность креста. Но все, что здесь получалось, преображалось в вере; и потому получалось, что уверовано было.
«Одно и то же — и премудрость и буйство, и сила и немощь; буйство и немощь неверующим, премудрость же и сила верующим. Ибо и солнце — видящим свет, а слепотствующим — тьма. Но не оно приносит тьму, а болезнь задерживает светлость луча. Так и гной неверия возбраняет свету боговедения озарить душу» (Феодорит).
Святой Златоуст говорит: «Великая сила заключается в этих словах Апостола! Он хочет показать, как Бог победил тем, что по видимому не обещало победы, и как проповедь не есть дело человеческое. Слова его означают следующее: когда мы говорим иудеям: веруйте, то они возражают: воскресите мертвых, исцелите беснующихся, покажите нам знамения. Что же вместо этого говорим мы? — Говорим, что Проповедуемый нами распят и умер. Это по-видимому не только не может привлечь противляющихся, но может отогнать и непротивляющихся; однако же не отгоняет, а привлекает, удерживает и покоряет. Язычники с своей стороны требуют от нас красноречия и искусства в суждениях; а мы и им проповедуем крест. Иудеям это кажется бессилием, а эллинам безумием. Если же мы предлагаем им не только не то, чего они требуют, но и противное тому, ибо крест по суждению разума представляется не только не знамением, но чем-то противным знамению, не только не знаком силы, но знаком бессилия, не только не выражением мудрости, но доказательством безумия, — если требующие знамений и мудрости не только не получают требуемого, но еще слышат от нас противное тому, чего требуют, и однако ж этим противным убеждаются, то не есть ли это дело неизреченной силы Проповедуемого? Апостолы победили не только не знамениями, но тем, что по видимому противно знамениям. Так Христос поступил с слепым: желая даровать ему исцеление, Он уничтожил слепоту тем, что производит слепоту, положи брение (Ин. 9, 15). Как слепого Он исцелил брением, так вселенную привлек к Себе крестом, тем, что по видимому увеличивало соблазн, а не уничтожило его. Так сделал Он и при сотворении, устрояя противное противным: оградил море песком, обуздав сильное слабым. Чрез Пророков творил, что железо всплывало из воды посредством малого дерева (4 Цар. 6, 6). Так и вселенную Он восстановил посредством креста. Таким образом, убеждать противным есть знак великой силы и премудрости. Крест по видимому производит соблазн, и однако он не только не соблазняет, но и привлекает. Все это представляя и удивляясь, Павел говорит:
Стих 25.Зане буее Божие, премудрее человек есть; и немощное Божие, крепчае человек есть.
То есть что Бог учреждает и вводит в жизнь, то, хотя нашей мудрости кажется буиим и немощным, на деле премудрее есть всего мудрого, что могут придумать люди, и сильнее всего, что могут сделать люди. «Апостол буиим и немощным Божиим, по мнению несмысленных, называет тайну креста и доказывает, что она превозмогла и мудрых, и сильных» (Феодорит). Казалось мудрости человеческой, что крест — свидетельство немощи, и веровать в него неразумие; а на деле совсем другое было: верующие в него исполнялись силою и премудростию. «Говоря о буйстве и немощи креста, Апостол разумеет не то, чтобы он был действительно таков, но кажется таким; ибо он говорит применительно к мнению противников. Чего не могли сделать философы посредством рассуждений, то сделано кажущимся безумием. Кто же мудрее? Тот ли, кто убеждает многих, или тот, кто не убеждает никого? Платон сколько старался доказать, что душа бессмертна, но не сказал ничего ясного и не убедил никого! Напротив, крест чрез неученых убедил и обратил целую вселенную, убедил не в предметах маловажных, но в учении о Боге, истинном благочестии, Евангельской жизни и будущем суде; он сделал любомудрыми всех, и земледельцев, и неученых. Так буее Божие премудрее и немощное Божие крепчае человек есть. Чем крепчае? — Тем, что оно распространилось по всей вселенной, покорило всех своей власти и, тогда как бесчисленное множество людей усиливалось истребить имя Распятаго, сделало противное. Это имя прославлялось и возрастало более и более, а они погибали и исчезали: живые, восставая против Преданнаго смерти, не могли сделать ничего. Что благодатию Божиею совершили мытари и рыбари, того и философы, и риторы, и властелины, и вообще вся вселенная, при бесчисленных усилиях, не могли даже и представить. Чего не сделал крест? Он ввел учение о бессмертии души, о воскресении тел, о презрении настоящих благ и надежде благ будущих; он сделал людей ангелами; им все и везде стали любомудрыми и способными ко всякой добродетели» (святой Златоуст).