Всесторонняя чистота сердца от похотных пожеланий 5, 3–7

Стих 3. Блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас, якоже подобает святым.

«Сказал о раздражительной страсти — гневе, ярости и горечи. Теперь приступил к страсти похотной — к блуду. Так и закон после того уже, как сказал: не убий — что есть дело раздражительной страсти, — сказал и: не прелюбы сотвори — что есть дело страсти похотной. Как горечь, клич, злоба и хула суть плоды раздражительной страсти, так и плоды похотной суть — блуд, прелюбодеяние, нечистота, любоимание, ибо если кто не похотствует на тела, похотствует на деньги и стяжания» (Экумений). Так и все наши толковники, и святой Златоуст.

Блуд — всякий грех с женщиною без брачного с нею союза; всякая нечистота — все другие проявления похотной страсти — похотные мысли, разжжения огня плоти самоохотные, удовлетворения ей неестественные; лихоимство — страсть к стяжанию, ненасытное желание иметь все более и более. Что и это принадлежит к похоти, показал и святой Иоанн Богослов, относя к ней не одну похоть плоти, но и похоть очес, под коею разумеют любоимание, как и все обычно говорят: глаза не сыты у тебя. Святой Златоуст и говорит: «Одна и та же у нас страсть, которою мы любим и деньги, и тела». Ниже да именуется в вас. «Достаточно показал отвратительность исчисленных пороков, повелев и самые наименования их истребить из памяти» (Феодорит). «Ибо знал, что речи об них бывают поджежкою (страсти) и наводителями на дела» (Экумений). «Апостол желал, чтобы они всецело были чисты и непорочны, чтоб и самый язык их не осквернился произношением таких имен» (Феофилакт). О проявлениях раздражительной страсти говорит: да возмутся от вас; а о делах похоти говорит: ниже да именуются. Последнее сильнейший представляет запрет, ибо хочет, чтоб и помину об них не было, чтоб забыты были и самые имена их, чтобы дойти до того, что, когда произнесет кто такие имена, слышащие не понимали, о чем он говорит. Якоже подобает святым. Так надлежит тем, которые прежде сложения мира избраны быть святыми и непорочными (1, 4), которые, принимая веру в Господа, прилепляясь к Нему и от Него получая новую жизнь, дают обязательство к чистой совести (1 Пет. 3, 21), которые ревновать должны о всесторонней чистоте, поставлены в состояние чистоты и силы к хранению ее и жизни в ней приняли.

Святость есть исполнение сердца всеми добродетелями, но преимущественно она свидетельствуется чистотою от плотских влечений и сочувствий. Почему святой Павел, пиша к солунянам, и говорит: вот воля Божия для вас, — святость ваша. В чем же святость? — хранити себя от блуда (1 Сол. 4, 3). Так высоко ставит он чистоту, что и самому призванию нашему последнею Целию назначает именно ее, говоря: не призва нас Бог на нечистоту, но в святость (1 Сол. 4, 7). И пиша к коринфянам, он убеждает их бегать блудодеяния потому особенно, что телеса наши суть храм живущего в нас Святого Духа (1 Кор. 6, 18–19). Почему растлителям сего храма угрожает карою свыше: не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм, бо Божий свят есть, иже есте вы (1 Кор. 3, 16–17). Дух Божий, пришедши, восставляет его в первоначальное его достоинство — жизнь в Боге. Сия жизнь, восприятая и ощущенная, отрешает от всего чувственного и плотского, как бы отрезывает от этого. Таким образом, жизнь в Боге, святость, чистота, исполнение Духом — стоят на одной линии в христианской жизни, и современно проявляются и действуют.

Стих 4. И сквернословие, и буесловие, или кощуны, яже неподобная, но паче благодарение.

И это все не должно иметь среди вас места. Сквернословие — αισχροτης — собственно срамотность, — срамные приемы, взгляды, движения, одежда, все поведение срамотное, или распущенность, свидетельствующая о нечистоте и к ней соблазняющая. Но, конечно, преимущественное проявление этой срамотиости есть срамословие, — срамные речи, с которых и начинаются обычно срамные дела. Буесловие — μωρολογια — глупые, безумные, пустые речи. Кощуны — ευτραπελια, — страсть острить, шутить, смехотворить. Яже неподобная, надо перевесть: эти неподобности то есть тоже да не именуются в вас. — Не пристало нам так поступать. Обещали жить свято, со страхом Божиим содевая свое спасение. Как могут быть уместны у нас такие речи?! Богу себя посвятили, печатию Духа Святого запечатлены; когда же распускаем пустые, шутовские и срамные слова, скверня ими души других и воспеняя в них похотные мысли и движения, то святотатствуем, в Бога согрешаем. Это то же, что сосуд священный обращать на нечистое употребление. Вспомни всяк, какова была участь Валтасара!

У всех святых подвижников находим указание, что пусторечие и смехотворство состоят в прямой связи с похотию. Кто смехотворит, сам находится в состоянии похотном, которое чрез пусторечие свое распространяет он и вокруг. Святой Златоуст и говорит: «Не произноси слов, ни шутливых, ни постыдных, — и ты угасишь пламя, ибо слова ведут к делам. Как там (выше, говоря против раздражительной страсти) уничтожил Апостол ссоры, поддерживающие гнев, так теперь отсекает сквернословие и шутки, ведущие к распутству».

Но паче благодарение, то есть да выражается в слове и да слышится. Вот чем должна быть полна беседа христиан! Когда случится что особенно выдающееся из ряда, в обществе только и речей, что о том. Но что может быть выдающимся из ряда больше того, чем христиане стали христианами? Бог Сам преклонил небеса и сниде, чтоб нас возвесть на небеса; все мы уже к тому и призваны и живем на земле только за тем, чтоб получше приготовиться к жизни на небе, где уже ждут нас уготованные нам обители. Прими это на сердце, — и не найдешь охоты говорить о другом чем, как об этом, в чувствах благодарения за неизреченные милости Божий. Кто получил назначение — явиться во дворец, чтоб там служить и жить, только и думает, как бы поскорее все уладить для того житья, — и благодарностям его к царю и меры нет. И у него, и у знающих его только и речей, что о милостивом его назначении. И благодарят все царя. Точь-в-точь в таком положении и все мы, христиане. Очень естественно потому сказать, что из уст наших должно исходить преимущественно благодарение Богу Отцу и Господу нашему Иисусу Христу со Святым Духом, за спасение, нам даруемое и действующее в нас, если не мешаем ему своим неразумием.

Никто не станет спорить с этим, равно и с тем, что неприлично срамословие и буесловие, но чтобы надлежало изгнать из христианских обществ шутки, острословие и смехи — это не всякий вмещает. Заметил это святой Златоуст и пространно обличает такое суждение и дело. Выпишем некоторые из его положений.

«Что пользы сказать шутку? Только возбудим ею смех. Да не будет ни одного слова праздного, так как от празднословия можно перейти к разговору неприличному. Теперь время не увеселений, но плача, скорбей и рыданий. А ты шутишь! Какой боец, вышедши на арену, оставляет борьбу с противником и произносит шутки? Близ тебя диавол ходит вокруг, рыкая, чтобы поглотить тебя, все воздвигает и все обращает на твою голову, замышляет, как бы выгнать тебя из твоего убежища, скрежещет зубами, воет, раздувает огонь против твоего спасения, а ты сидишь и произносишь шутки, пустословишь и произносишь неприличные речи?! Можешь ли ты одолеть его? Мы забавляемся по-детски, возлюбленные!

Христос распят на кресте из-за твоих злодеяний, а ты смеешься? Он потерпел заушения и столько пострадал из-за твоих бедствий и объявшей тебя бури, а ты веселишься? И разве не тем более ты этим Его оскорбляешь? Посмотрим, каков должен быть святой? — Он должен быть тихим, кротким, скорбящим, плачущим, сокрушенным. Следовательно, кто говорит шутки, тот не святой, и такой — смешон. Это позволительно только играющим на сцене. Где срамота, там и шутки. Послушай, что говорит Пророк: работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом (Не. 2, 11). Шутливость делает душу слабою, ленивою, вялою. Прекрасно, если душа трезвенна, — ее нельзя увлечь, а рассеянной кто не увлечет? Она будет обманута сама собою и не нужно ей будет козней и нападений диавола. Много зол гнездится в пристрастной до шуток душе, — большая рассеянность и пустота; расстроивается порядок, ослабляется благоустройство, исчезает страх, отступает благочестие. У тебя есть язык не для того, чтобы передразнивать других, а для того, чтобы благодарить Бога. Изгоним этот обычай из-за трапез. Изгнавши отвсюду этот обычай, будем говорить то, что нам прилично, и пусть святые уста не произносят слов, свойственных устам бесчестным и позорным. Кое бо причастие правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тме (2 Кор. 6, 14)?

Итак, упорядочивши эти два душевные состояния и подчинивши их разуму, как послушных коней, — я разумею похоть и гнев, — поставим над ними возницею ум, чтобы получить награду вышнего звания, которой да сподобимся мы во Христе Иисусе, Господе нашем».

Стих 5. Сие 6о да весте, яко всяк блудник, или нечист, или лихоимец, иже есть идолослужителъ, не иматъ достояния в царствии Христа и Бога.

К укрощению гневливости и прощению неприятностей располагал Апостол тем, что самим нам прощение дается в Господе Иисусе Христе, с напоминанием, что, если не будем прощать, и нам не будет прощено. К погашению похоти плоти и очес располагает он опасностию потерять из-за них Царство Небесное, предлагая как бы на выбор: или минутную сласть похоти, или вечное блаженство в Царстве Христовом. Обоим им вместе быть нельзя. Одно из двух: или временная греха сладость и лишение вечного блаженства, или вечное блаженство и отвержение сласти похотной. Сие да весте — приговор решительный, без всяких исключений и ограничений, что те, которые имеют несчастие работать помянутым страстям, не имеют достояния в Царствии Христовом, — уже исключены из него, и те, которые впадут только в них, как только впадут, так и исключаются, самым действием падения. Так несовместно Царствие с похотствованием.

Апостол под этот приговор подводит только блуд, нечистоту и лихоимство, а сквернословие, буесловие и кощуны — пропустил. Но это не значит, что, по Апостолу, с ними можно войти в Царствие, а то, что они у него не имеют самостоятельного значения и суть орудные действия в отношении к тем главным страстям, так что их не бывает, когда не бывает тех, и наоборот, где те, там и они. С теми, следовательно, разделят они и участь. Пустословие и смехотворство на вид представляются не так важными; но как под ними кроется блудная страсть, которая и приводит язык в движение, то, судя по этому родству, важность их значительна очень. И взгляд какой тоже будто незначителен; но воззревый на жену ко еже вожделети ея осуждается как блудник.

Блудник и нечист сказаны Апостолом в том же смысле, как прежде блуд и нечистота; по лихоимец окачествован особою вескою очень чертою; иже есть идолослужитель. И в послании к Колоссаям называет он лихоимание идолослужением (Кол. 3, 5). И Господь сказал, что нельзя служить Богу и мамоне (Мф. 6, 24). Следовательно, кто служит мамоне, то есть работает страсти любостяжания, тот не служит Богу. Мамона стал для него богом. Ему он предан всею душою, всем сердцем, всем помышлением и всеми силами. Как следовало ему быть расположенну к Богу, так он расположился к богатству. Такова, впрочем, и всякая страсть, что когда кого одолевает, то всего его поглощает; почему и чрево назвал Апостол богом (Флп. 3, 19), но в пристрастии к богатству есть особая черта, ставящая обладаемого им на одной линии с идолопоклонниками, именно упование на богатство. Надлежит всего ожидать от Бога и на Нем опираться всеми надеждами своими. Но обладаемый лихоиманием всего ожидает от денег и богатства, на них опирается и почивает своими надеждами. Там, где следует стоять Богу, стоит у него мамона. Стало, он прямой идолопоклонник.

Не имать достояния в царствии Христа и Бога. Достояние, — κληρονομια,—что кому определено в наследство. Неисследованное богатство Христово все распределено по добродетелям, и всякой добродетели свое место и свой удел богатства Христова. Когда наступит Царствие Христово, тогда какою кто добродетелию особенно отличился, туда и поступит, где часть на добродетель ту отряженная. Все, по вере, в добродетелях потрудившиеся будут в Царствии, и всем будет неизреченно блаженно пребывать там, но всякий в своем будет месте и чине. Посреди сих светлых обителей нет места — никакой страсти. Вне… любодеи… и идолослужители… (Апок. 22, 15).

Это очевидно само собою, но Апостол напоминает о том с особым напряжением, говоря: сие да весте. Верно, нужно было сделать на этом ударение. Может быть, ходили какие-либо мысли, подрывающие уверенность в этом. Почему и далее, остерегая верных от кривотолков, пишет:

Стих 6. Никтоже вас да льстит суетными словесы, сих бо ради грядет гнев Божий на сыны непокоривыя.

Смотрите, как бы кто не обольстил вас и обманом не ввел в заблуждение. Относительно чего? — Не относительно новых каких предметов, а все тех же: дел похотных, лихоимства, пустословия, смехотворства. Кто бы такие были суесловцы, не указывает святой Павел. — Ефес был полон разнородными школами и общинами. Между ними эпикурейцы не строго судили о делах блудных, как между иудеями — саддукеи. Говорят, что и симониане очень хромали на это плесно (ступню). А чтобы так строго отнестись к любоиманию, как относится святой Апостол и как требовалось по духу христианства, никому в голову не приходило. Апостол, конечно, знал это, знал, что говорить могли все эти суесловцы, и, не входя в подробное рассмотрение их суесловия, одним словом отсекает соблазн: смотрите, что бы кто ни говорил против этого, не обольщайтесь: то пустые слова. А не дивно, что Апостол в бытность свою в Ефесе все эти пустые речи опроверг пред христианами, теперь же только напоминает, чтоб не забыли уроков личных и продолжали держать себя настороже.

А то — у всякого и свои мысли могли приходить, — что де похотные дела натуральны, — что иметь — нельзя не иметь, — что пошутить и посмехотворить — ничтожные дела. Почему, пиша к коринфянам, святой Павел писал: не льстите себе: блудники… сквериители… лихоимцы… царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 9). Верно, повсюду ходили тогда, как и доселе ходят, суетные речи, подрывающие уверенность в тяжести отрицаемых Апостолом страстей и тем расслабляющие бдительность над собою верных долгу христиан. Святой Златоуст про свое время говорил: «Когда мы говорим, что всяк, назвавший брата уродом, подлежит геенне, некоторые говорят: "ужели назвавший брата уродом подлежит геенне? — Нет!" — говорят. И когда говорим, что лихоимец есть идолослужитель, и над этим опять смеются, говоря, что это выражение преувеличено, и все заповеди унижают подобным образом. Так их-то имея в виду, и писал тогда к ефесянам блаженный Павел, говоря: никтоже вас да летит суетными словесы, — суетными словами называя слова не дельные, а между тем обольстительные и вводящие в обман».

Сих бо ради, — по причине размножения этих именно пороков, — блуда, нечистоты, лихоимания, — грядет гнев Божий, то есть Страшный суд. Быть Страшному суду определено. Когда он будет, никто не знает. Но время течет и его приближает. Естественно, — он идет к нам. Но размножение сказанных пороков ускоряет его шествие. Нравственное состояние в последние дни сравнивает Господь с нравственным состоянием живших при Ное. Тогда был ужасающий разлив чувственности. Все они — плоть, сказал об них Бог. То же будет и пред концом мира. Плотские Дела — с лихоимством возьмут верх над всем. Думается, на это сходство указывает здесь и Апостол Павел, — и сынов непокоривых образец видеть наводит он в противлыпихся иногда во дни Ноевы. Ибо сыны непокоривые υιοι της απειθειας — суть сыны неубежденности, такие люди, которых ничем не убедишь, что ни говори, не верят Самому Богу, не верят и противятся — упорные неверы. Таковы были жившие при Ное. Сколько он твердил от лица Божия, чтоб покаялись? — Не послушали. Таковы будут люди и пред концом мира. Тогда потоп взял сынов противления, в конце же мира суд Страшный внезапно постигнет непокоривых. Евангелие всем станет известно; все будут слышать уроки, что жить нечисто — пагубно, но никто слушать того не будет, успокоивая, конечно, свою совесть какими-нибудь суетными словесы, подобными тем, от которых предостерегал Апостол ефесян. — Вот что приводит святой Павел на мысль христианам ефесским, чтоб воодушевить их и пороков тех бегать и от всех кривотолков, суетными словами умаляющих их тяжесть, слух отвращать. Он хотел страхом суда Страшного исполнить души их и тем поставить их души в напряженную трезвенность и бдение как над сердцем своим, так и над внешними сношениями своими.

Стих 7. Не бывайте убо сопричасщницы сим.

Сим, то есть сынам противления. Причастниками их станут, если им уподобятся, а уподобятся им, если, послушав суссловцев, расслабнут в строгом блюдении себя против означенных пороков, и, впадши в них, окажутся противниками слову Божию, которое Апостол им проповедал и теперь предлагает. Убойтесь, говорит, противлением истине и поблажкою нечистоте и лихоимству уподобиться им. Если допустите это, то и участь тех разделите. А участь их — огнь суда и мучения! — Итак, остерегитесь, и всегда возбуждайте в себе трезвенную бдительность представлением себе картины Страшного суда, чтоб соблюсти себя чистыми от похотных не дел только, но чувств и мыслей. Видим в аскетических писаниях, что для отгнания приражений похоти нет могущественнее средства, как память о суде. Иные советуют стать на суде и не отводить от него мыслей. Это держит в страхе, поядающем все нечистое.

Два многовозбудительных образа заповедует Апостол держать в уме и сердце борющимся со страстьми — образ Господа, распявшегося за нас на кресте для погашения всех недобрых движений, порождаемых раздражительною силою души, и образ Страшного суда для погашения страстных движений похоти. Ими изгоняется из души всякая страсть, ими же, когда доброе намерение угождать Богу утвердится в душе, предотвращается и самое их возникновение. У кого они сорастворились с сознанием, тот вошел в область бесстрастия.

Состояние бесстрастия приближает к всесовершенству Божию, или к светлости Божией. Создав человека по образу Своему, Бог вложил в него все Свои добротности, какие только мог вместить тварь — человек. Сии добротности, по падении, помрачены, закрыты и извращены страстями, прившедшими с самосгию, бывшею источником падения. Во Христе Иисусе привходящая благодать восстановляет дух наш, в коем образ Божий, и научает его, и помогает ему изгнать из естества человеческого все страсти, омрачающие его, положив в основание сего изгнания попрание самости самоотвержением — что составляет первый шаг в следовании Христу. Когда страсти изгнаны, естество человеческое входит в предопределенное ему совершенство Божеское, в Богоподобие. Бог свет есть, и тмы в Нем несть пи единыя (1 Ин. 1,5). Этим выражается всесовершеннейшее Его всесовершенство. И человек, когда вступает в Богоподобие, или причащается всесовершенств Божеских, или вкушает Божеских доброт, называется вступающим в свет Божий, облекающимся в него, и самым делом он тогда становится светом. И вот это — и есть, о чем теперь начинает речь свою святой Апостол. Доселе вводил он христианина в борьбу со страстьми, из раздражения и похоти исходящими, и довел его до состояния бесстрастия — чистого и светлого светлостию Божескою. Теперь, обращая внимание самих же христиан на это изменение, в них совершившееся, он говорит как бы им: вы были тьма, а теперь стали свет. С этого слова начиная, он изображает далее светлость деятельной христианской жизни в себе самой (ст. 8—10) и светоносность ее для всех не причастившихся света Христова (ст. 11–14). Подобное сему Господь говорил Апостолам: вы свет… будьте светильником для всех (Мер. 5, 14–16).