КРЕЩЕНИЕ, МИРОПОМАЗАНИЕ, МОЛИТВА

Павел же прибыл в Ефес и нашед там некоторых учеников, сказал им: приняли ли вы Святого Духа уверовавши? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый. Он сказал им: во что же вы крестились? Они отвечали: во Иоанново крещение. Павел сказал: Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в Грядущего по нем, то есть во Христа Иисуса. Услышавши это, они крестились во имя Господа Иисуса, и, когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Святый, и они стали говорить иными языками и пророчествовать.

(Деян. 19: 1–6)

 

Едва ли будет преувеличением сказать, что на вопрос, «приняли ли вы Святого Духа уверовавши?» большинство наших православных ответили бы: «Мы только слыхали, что есть Дух Святый, но не знаем, что значит «нисшел на них Дух Святый».
Странным образом таинство низведения даров Святого Духа через возложение рук епископа с молитвою о нисхождении Святого Духа в IV в. было заменено помазанием священным миром. В нашем вероучении это нововведение простодушно объясняется «увеличением числа христиан». Как будто бы это увеличение означало, что христианизация мира уже достигнута и что более не следует утруждать епископов возложением рук на каждого новокрещеного, — достаточно освятить особым образом приготовленное масло — миро — и разослать его по приходам. Практическое удобство этого новшества было очевидным. С принятием Византийской империей христианства в качестве государственной религии необходимо было сделать членами Церкви огромное число язычников. Очевидно, что здесь имело место чаще всего не действительное обращение, а формальное вхождение в Церковь, которое вызвало и формализацию таинства. Рост количества неизбежно отразился на качестве этих новых масс христиан. Именно в связи с этим на начало IV в. приходится возникновение монашества как стремления найти в пустыне прибежища для подлинно христианской жизни от псевдохристианской жизни в миру.

 

Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божие.

(Ин. 3:5)

 

На кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть Крестящий Духом Святым.

(Ин. 1:33)

 

Крестящий — то есть омывающий, очищающий внутреннего человека действием Святого Духа. В день Пятидесятницы ученики Иисуса пережили это новое рождение: …и исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, Как Дух велел им провещевать.

(Деян. 2:4)

 

Каждое крещение, о котором мы читаем в книге Деяний, сопровождалось особым действием Божиим излиянием Святого Духа — в момент наибольшей открытости человеческих сердец Богу, Это действие было ни с чем не сравнимо. Люди действительно как бы рождались заново — они никогда уже не могли стать такими же, какими были прежде, И всегда это действие было связано с наставлением, проповедью, горячей молитвой от сердца к сердцу о новокрещеном — то есть все переживалось совершенно сознательно. И разум, и чувства человека участвовали в этом новом рождении, реально обновлялись им.
Можно ли усвоять такое же преобразующее действие помазанию священным миром, освященным архиереем и затем рассылаемым по всем приходам, где сразу же вслед за крещением и детей, и взрослых, нередко в шуме и гаме, священник помазует им новокрещеных с произнесением слов «печать Духа Святого, аминь». Следует заметить, что совершение таинства крещения, особенно в выходные дни, когда больше всего приходит родителей, желающих крестить детей, на наших приходах превратилось в неблагодарную «черную работу», от которой настоятели храмов, где по 3—4 священника, вообще устраняются, предоставив это дело своим коллегам.
Конечно, мы все равно верим, что это таинство действенно благодаря вере восприемников (если таковые имеются), священника и, наконец, всей Церкви. Но ведь действенность таинств бывает разной: невозможно, например, сравнить действие нашего миропомазания с действием Святого Духа в первой Церкви или с переживанием пребывания в Духе Святом по молитве Серафима Саровского, описанным" в известных воспоминаниях Мотовилова[4].
Конечно, «Дух дышит, где хочет». Однако «по вере вашей да будет вам». Похоже, что большинство наших верующих из–за своей неподготовленности не переживают и десятой доли тех Даров Святого Духа, которые Бог хочет нам дать.
Что же следовало бы здесь изменить? Две вещи в этом отношении представляются взаимосвязанными: собственно таинство крещения и молитва.
Сначала о молитве. Заметим, что на просьбу учеников: «Научи нас молиться!», — Иисус дал единственную молитву, «Отче наш», в которой сосредоточено то самое главное, что может сказать человек Богу. Иисус ничего не говорил ни об утренних и вечерних правилах, ни о всенощных бдениях, ни о тонкостях соединения различных служб. Речь идет не о том, что это все лишнее, а о том, что все это Он предоставил нашему человеческому творчеству.
О молитве написано очень много. Есть также много уже напитанных новых молитв. Но есть вид молитвы, у нас, православных, почти отсутствующий, который является, пожалуй, самым простым и в то же время самым действенным в смысле вхождения в подлинный диалог с Богом. Это так называемая «свободная» молитва, то есть импровизированная молитва своими словами. Для многих наших верующих это представляется чем–то совершенно неожиданным, так, как даже в голову не приходит, что можно говорить что–то Богу, кроме уже готовых текстов, освященных, так сказать, церковным употреблением. Между тем самые прекрасные молитвы могут не соответствовать нашему состоянию, нашей нужде, и мы будем произносить их устами, а сердце наше останется безучастным. Это будет разговор с Богом «по бумажке». Представьте себе, какие бы у нас были отношения с близкими людьми, если бы мы ограничивались «готовыми текстами» вместо живого слова, живого общения. Но, как это ни странно, форма общения, которая создавала бы лишь отчуждение в отношениях между людьми, молчаливо признается единственно возможной по отношению к Богу. Сколь многого мы лишаем себя, поступая таким образом!
Слов нет — когда сердце наше окаменено, то из него не могут родиться слова молитвы. Когда вечером мы еще не отошли от суеты и забот дня, «готовые» молитвы могут помочь нам начать разговор, общение с Богом. И многие из молитв, имеющихся в наших молитвословах и служебниках, совершенно замечательны и могут служить прекрасными образцами для наших собственных молитв. Однако я лично глубоко убежден, что если бы священники, хотя бы при исполнении треб, прилагали к уставным молитвам свои собственные свободные молитвы, это было бы большой духовной радостью и для верующих, и для них самих.
Я знаю одну старую женщину, которая всегда плачет, когда вспоминает, как священник, освящавший ее квартиру, после молебна добавил еще несколько слов, призывая Господа благословить не только ее жилище, но и всех живущих в этом новом стоквартирном доме. Такое это произвело на нее впечатление.
Епископ Феофан (Говоров) рекомендовал своим пасомым: «Особенно по окончании молитв подольше сами помолитесь… Самые великие молитвенники имели правило молитвенное и держали его. Всякий раз они начинали молитву с установленных молитв и потом уже, если в продолжение их находила молитва самодвижная, оставляли их и молились сею молитвою» (Еп. Феофан. Что есть духовная жизнь? 1914 г., с. 170—172).
Наконец, для обоснования «допустимости» свободной молитвы в Православии можно сослаться на столь безусловный в Православии авторитет, которым является отец Иоанн Сергиев (Кронштадтский). Его знаменитые исцеления, его молитвы о каждой нужде человеческой были именно свободными молитвами. Вот воспоминание о нем Н. И. Астрова (из книги Н. Зернова «Русское религиозное возрождение XX века»):

 

«Начался краткий молебен. Он (отец Иоанн. — А. Б.) служил скороговоркой. Но вот он опускается на колени и начинает громко молиться.
Что это была за молитва! Что произошло с о. Иоанном и со всеми нами, сказать я не сумею и сейчас, когда с того времени прошло более 35 лет, а я помню, как будто это было вчера. Молитва его была воистину вдохновенна. Это был призыв к Богу, слияние с Ним, просьба о милосердии, помощи и пламенная вера в то, что душе, готовящейся и уже идущей, там уготовано место упокоения, там, куда стремятся все души, совершившие свой жизненный путь.
Я взглянул на отца. Он был весь просветлен, он как–то выпрямился весь. Глаза его широко открылись. Молитва чудная, неслыханная по тону и проникновению, кончилась. Отец Иоанн встал с колен. Благословил отца широким крестным знамением и поспешно уехал».
Нетрудно представить, какое действие оказало бы на новокрещеных членов Церкви таинство миропомазания, если бы низведение даров Духа Святого испрашивалось бы примерно таким же образом епископом или, по его благословению, особо духовно одаренным священником. Поэтому было бы желательно:
СДЕЛАТЬ ВОЗМОЖНЫМ ВКЛЮЧАТЬ В УСТАВНОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ СВОБОДНЫЕ МОЛИТВЫ, ПРОИЗНОСИМЫЕ ДУХОВЕНСТВОМ, А ТАКЖЕ, ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ, И МИРЯНАМИ.
ВВЕСТИ Н А Р Я Д У С ИМЕЮЩИМИСЯ УСТАВНЫМИ БОГОСЛУЖЕНИЯМИ М О Л И Т В Е Н Н Ы Е СОБРАНИЯ, НА КОТОРЫХ ОСНОВНОЕ МЕСТО ЗАНИМАЛИ БЫ ЧТЕНИЕ БИБЛИИ, ПРОПОВЕДЬ, ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ, СВОБОДНЫЕ МОЛИТВЫ, КАК ОБЩИЕ, ТАК И ПО НУЖДАМ ОТДЕЛЬНЫХ ВЕРУЮЩИХ.
Такого рода молитвенные собрания лучше всего, конечно, было бы проводить не в храме, а в отдельном церковном доме, где прихожане могли бы сидеть и вообще чувствовали себя несколько свободнее, чем в храме. Необходимость таких внебогослужебных встреч с прихожанами важна еще и потому, что в большинстве случаев наш церковный народ не имеет возможности, кроме, разумеется, интеллигенции, сколько–нибудь много читать и говорить о своей вере. Все его образование ограничивается лишь богослужением, акафистами, канонами и проч., читаемыми по–церковнославянски. Это имеет своим печальным следствием — отсутствие христианского разговорного языка в среде нашего простого церковного народа (бабушек). Этим, по–видимому, в значительной мере объясняется резкость и даже грубость наших «бабушек». Ведь не могут же они говорить по–церковнославянски, а другого языка им взять неоткуда. Поэтому беседы, где бы даже наши пожилые прихожанки могли что–то спросить, услышать в спокойной обстановке разъяснения священника по тем или иным вопросам, помогли бы создать такой язык христианского общения. Он, между прочим, существует у баптистов. Там даже вполне простые люди говорят языком, отличающимся от языка их неверующих соседей. Гак что даже в разговоре, не относящемся к вопросам веры, а уж тем более относящемся, речь этих людей отличается в лучшую сторону. Этого, к сожалению, нельзя заметить у наших верующих. Объясняется такое различие, очевидно, тем, что у баптистов собственно богослужения состоят главным образом из проповедей и песнопений. Все, конечно, по–русски. Кроме того, раз или два в неделю проводится «разбор Слова» (то есть Священного Писания) в виде беседы, разъяснения и проч… с вопросами и ответами. В такой обстановке и формируется христианский разговорный язык членов баптистских общин.
Теперь вернемся к вопросу о таинстве крещения и миропомазания. В настоящее время в нашей стране существуют три самые заметные христианские конфессии: православная, баптисты и католики. В Православии крестят и миропомазуют в младенчестве (крещение взрослых — не норма, а восполнение упущенного в детстве). Баптисты крестят только взрослых, прошедших особый курс наставления в вере. У католиков эти два таинства разделены: детей крестят в младенчестве, а миропомазание с возложением рук епископом (конфирмация) совершается в возрасте 12—14 лет, причем этому также предшествует подготовка и небольшой экзамен на знание катехизиса. До конфирмации детей не причащают.
Православная практика представляется наиболее отдалившейся от первоначальной, а в ставшем почти повсеместным крещении младенцев неверующих родителей меньше всего веры, а больше всего элементарной магии. Доводы, выдвигаемые в пользу крещения младенцев со ссылкой на книгу Деяний 10,48 и 16,33, совершенно неубедительны. Еще в IV веке соответствующие места из Деяний никем не воспринимались как указания на необходимость крещения младенцев. В качестве главных звучали слова:


Кто будет веровать и креститься, спасен будет;
а кто не будет веровать, осужден будет.
(Мк. 16:16)


Естественно, требовать веры от младенцев невозможно, и вплоть до IV века даже в верующих семьях крестились взрослыми. Вот несколько примеров:
Святой Иоанн Златоуст — жил в IV веке. Его родители — Секунд и Анфуса — были христианами. Тем не менее Иоанн был крещен в 20–летнем возрасте.
Святой Григорий Богослов (IV в.), у которого мать была святая праведная Нонна. Отец — христианин, епископ, посвятивший сына Богу еще при рождении. Был крещен в 24 года.
Святой Василий Великий (IV в.) — у него отец и мать были благочестивые христиане, дед и бабка — исповедниками за Христа, пять братьев — иноками (из них трое — епископами), а воспитательница — благочестивая Макрина. Принял крещение в возрасте около 30 лет.
Психологически возникновение обычая крестить младенцев совершенно понятно. Когда все общество становится христианским, то необходимость включения в сферу жизни общества и Церкви детей, естественно, поставила вопрос о том, как лучше всего это сделать. Формальному вхождению в государственную религию огромного количества вчерашних язычников вполне соответствовало столь же формальное введение в нее младенцев. С религиозным формализмом неразрывно связано магическое восприятие священнодействий. Коль скоро младенец крещен, миропомазан, причащается святых Тайн, то считается, что для его возрастания в вере уже сделано все необходимое, во всяком случае, самое главное. На этом фоне понятно, что воспитание детей в вере представляется несущественным или даже излишним. Воспитание в вере заменяется магией таинств. Кстати, именно у баптистов, где детей не крестят, и у католиков, где их не причащают до конфирмации, воспитанию детей в вере уделяется гораздо больше внимания. Впрочем, и здесь у нас имеются изменения к лучшему. Воскресные школы, начавшие функционировать в 1990 г., могут многое сделать в этом направлении.
Вопрос о крещении детей, об истории возникновения этого обычая очень непростой, и останавливаться на нем подробнее невозможно, поскольку это требует специального исследования. В настоящее время ясно по крайней мере одно: практика массового крещения детей неверующих родителей, а также крещения взрослых, при котором достаточно лишь самого желания креститься и платы за совершение таинства, — такая практика вступления в Церковь совершенно несерьезна и не может считаться нормальной. Само время и церковная ситуация требуют внимательного исследования широкого круга вопросов о том, каким должно быть вхождение в Православную Церковь в наши дни.
Будет ли это обязательное крещение и миропомазание во младенчестве с обязательной, например, катехизацией родителей. Или следует подумать о возрождении древней практики крещения лишь взрослых, одновременно с созданием новых чинопоследований благословения младенцев, с тем чтобы они были включены в Церковь, но не в качестве ее обязательных членов, а как «подопечные», о которых Церковь молится, воспитывает их, чтобы со временем они могли бы стать «готовящимися к принятию святого крещения». В древности их называли катехуменами — обучаемыми. Тогда будет устранена и боязнь: «как это ребенку расти некрещеным?» Как мы видели, Иоанн Златоуст и Василий Великий были неплохими христианами, хотя и приняли крещение, будучи взрослыми. Быть может, следует ввести практику повторного миропомазания для лиц, ранее крещеных, но длительное время живших фактически вне общения с Церковью.
Следует также подумать о том, чтобы:


ВВЕСТИ ОСОБОЕ ПОСЛЕДОВАНИЕ (порядок службы. — А. Б.) НА ПОГРЕБЕНИЕ УМЕРШИХ НЕКРЕЩЕНЫМИ, А ТАКЖЕ ТЕХ, КТО, БУДУЧИ КРЕЩЕН, ФАКТИЧЕСКИ ЖИЛ ВНЕ ОБЩЕНИЯ С ЦЕРКОВЬЮ.


Кстати сказать, среди людей нецерковных в наше время самым сильным доводом в пользу крещения младенцев является именно страх, что «в случае чего» его нельзя будет отпевать, в церкви. Это средневековое убеждение, согласно которому Церковь молится только о «своих» членах, не важно, живых или умерших, очевидно, также следует отменить как совершенно не соответствующее ни духу, ни букве Священного Писания. Вот что, например, пишет об этом апостол Павел в Послании к Тимофею, наставляя его в пастырском служении:


Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте;
Ибо это хорошо и благоугодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины.

(I Тим. 2: 1–4)


Между прочим, на ектений «Рцем вси… в прошении «о властях и воинстве» имеются слова именно этого отрывка.
То, что многие наши священники убеждены, что за всех живых некрещеных нельзя молиться, выглядит весьма странным, так как мы ведь молимся за каждой литургией «о властях и воинстве», среди которых, конечно же, есть некрещеные, и «об оглашенных», то есть только лишь готовящихся к крещению.

 

Автор, разумеется, понимает, что такого рода предложения о крещении и отпевании многими будут восприниматься либо как ересь, либо как утопия. Обвинение в ереси снимается близостью их, по существу, с практикой древней Церкви и со Словом Божьим. А утопичными эти предложения выглядят лишь на фоне нашей современной церковной жизни. Реформы, которые через 10—20—100 лет неизбежно произойдут, сделают возможными и эти нововведения. Самое главное — при осознании несовершенства имеющейся практики церковной жизни думать о том, что же было бы истинным. В этом случае будут происходить трансформация сознания и соответствующие изменения церковного «климата», которые сделают возможными и конкретные изменения в жизни Церкви.
Кроме того, такого рода преобразования не должны быть вводимы в приказном порядке сразу же по всем приходам. Возможно существование разных практик в разных приходах. Плюрализм в этом отношении совершенно не страшен, а, напротив, создаст естественный и постепенный переход от традиционной практики к более соответствующей как нашему времени, так и духу Евангелия.