Душа, которую все еще волнуют красоты чувственного мира, обнаруживает тем самым, что в ней еще жив суетный мир, а потому ее привлекает творение, но не Творец, брение, но не Бог. Не имеет значения, чистое это брение или грязь греха, потому что человек сродствен Духу Божию и духом соединяется с Богом через молитву.

Сосредоточенность безмолвной жизни (в пустыне) очень способствует молитве, поскольку создает для нее благоприятные условия. Однако и само по себе безмолвие является таинственной молитвой и очень помогает молитве, как человеку — кожное дыхание.

Молитва в соединении с недосыпанием питает душу, если она при этом духовно бодрствует, и дает ей безопасность, какую ребенок ощущает на руках у матери. Ребенок, который с нетерпением стремится попасть в объятия своей матери, сосет ее грудь и насыщается ее сладкой нежностью и любовью, умнее, чем мы, взрослые, избегающие соединения с Богом через молитву, которую часто считаем трудовой повинностью.

Нет людей блаженнее тех, которые наладили связь с небесной радиостанцией и связаны с Богом по проводу благоговения. И нет людей более несчастных, чем те, которые прервали свою связь с Богом и с тревогой кружатся по свету и крутят ручки приемников, пытаясь поймать радиостанции мира, чтобы хоть ненадолго забыть великое беспокойство своей выбитой из колеи жизни.

Блаженны те, которые имеют в своем сердце ось — Христа и в радости непрестанно вращаются мыслью вокруг Его святого имени, произнося «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя».

Безмолвие в удалении от мира очень быстро приносит душе внутреннее безмолвие при помощи подвижничества и непрестанной молитвы. Тогда человек уже не беспокоится внешним беспокойством, потому что у него, по сути, только тело пребывает на земле, а ум находится на небе.

В таком состоянии находились святые отцы — сделавшиеся невещественными люди, которые почти ничем не отличались от ангелов, потому что, как и ангелы, день и ночь пребывали на небе, непрестанно молясь умом.

Сердце же, плененное суетным миром, душу держит истощенной, а ум помраченным. Находящийся в таком состоянии если и кажется человеком, по сути является духовным выкидышем.

Бдение вместе с молитвой дают здоровье и жизнь в духовном возрастании, потому что очищают и утончают ум, смиряют непокорную плоть, согревают сердце любовью к Богу, благодаря чему душа принимает божественную благодать.

Ночная молитва намного полезнее дневной, как и ночной дождь полезнее растениям, чем дневной.

Те, которые подвизаются в бдении и молитве, даже если и погружаются ненадолго в дремоту, умилостивляют Бога больше, чем те, которые насытились сном и поэтому не хотят спать. И даже те, которые задремали в стасидии, в тысячу раз лучше тех, которые спят в кровати. Однако не следует все свои силы расточать на суетные предметы, которые в один день превратятся в прах, а затем отдавать Богу свои усталость и зевоту, подобно жертве, которую принес Каин [67]. Если наша усталость возникла по уважительной причине и нас клонит ко сну, тогда предпочтительнее позволить сну украсть у нас одну–две минуты во время бдения и отступить естественным образом, чем предварительно изгонять его с помощью кофе и из–за этого прийти в возбужденное состояние, особенно если у нас немирный характер. Предпочтительнее чуть меньше пободрствовать в чистой молитве, чем заставить себя провести без сна ночь, не получив духовной пользы, а затем весь день пролежать трупом.

Чистой молитве очень способствует удаление от мирского шума и множества людей или, если это возможно, пребывание в совершенном уединении.

Когда человек находится в уединении, душа его чувствует себя легко, сердце с благоговением изливается перед Богом, постепенно разбивает покрывающую его грубую скорлупу и освобождается от нее, Человек начинает умиляться не только тогда, когда думает о Боге, но и когда слышит или встречает при чтении Его имя. Тогда сердце его играет и лобызает это имя с великим благоговением. Так же действует на него имя Христа или Божией Матери: душа его внутренне услаждается.

Монаху подобает пребывать в уединении и находить для себя наибольшее успокоение в молитве, когда он находится один в своей келлии. Ведь потому он и называется монахом, чтобы жить уединенно [68] с Богом и непрестанно с Ним беседовать — вместо того чтобы разговаривать с людьми. Насколько избегаешь бесед с людьми, настолько большую получаешь пользу от молитвы и настолько большую пользу приносишь своей молитвой людям, потому что мирские споры, даже если кто–то будет их просто слушать, являются духовными радиопомехами, препятствующими непрестанной молитве, особенно вначале. Поэтому крайне необходимо внимание как вначале, чтобы собрать свой ум, так и впоследствии — чтобы не впасть в прелесть.

Очень полезно чтение святых отцов, потому что святые отцы истолковывают Евангелие своей евангельской жизнью. Также полезно исследование самих себя в отношении своей греховности, неблагодарности и множества изливаемых на нас благодеяний Божиих. Все это естественным образом приносит смирение и после этого неизменно — благодать Божию. Духовное чтение согревает душу и усиленно понуждает ее к молитве и подвигу. Исследование самих себя приносит смирение и понимание необходимости молитвы и милости Божией. Поэтому перед тем как начать отсчитывать четки, хорошо было бы сосчитать свои грехи и многочисленные благодеяния Божии.

Во время молитвы, когда ум отвлекается на непристойные предметы или они сами вспоминаются помимо нашего желания, не нужно вступать с врагом в спор, потому что если даже все адвокаты соберутся вместе, то не смогут справиться с одним бесенком. Эти помыслы могут быть изгнаны только пренебрежением к ним, точно так же, как и хульные помыслы. (Конечно, враг еще довольно долго будет лаять, но потом уйдет.) Человек не должен смущаться из–за богохульств диавола, но только из–за своих личных грехов, а также должен надеяться на беспредельное благоутробие Божие, ибо отсутствие надежды на Бога — дело рук лукавого.

Собрать ум в сердце во время молитвы очень помогает небольшое удерживание дыхания, но не постоянное, потому что это телесное сжатие вредит сердцу. Конечно, сердце очищается не от сжатия подобного рода, но от усердного и смиренного покаянного воздыхания, когда оно исходит из глубины сердца, принося божественное утешение. Когда же человек утесняет себя эгоистически и без рассуждения, тогда телесное сжатие приносит отчаяние и душевную тяжесть.

Когда человек подвизается с надеждой — приходит божественное утешение и душа ясно ощущает ласку любви Божией. Тогда Бог привлекает к Себе сердце человека, и руки перебирают четки с радостью, вызываемою этой божественной теплотой. Конечно, вначале необходима некоторая усердная настойчивость, соединенная с рассуждением, пока не разогреется наш духовный мотор и душа не тронется с места в непрестанной молитве.

Очень полезно разнообразие в бдении. Если человек находится один, то пусть сначала делает земные поклоны, затем поясные, а после этого читает молитву Иисусову сидя или коленопреклоненно. И пусть повторяет это несколько раз соответственно времени, которым располагает. Этот способ очень полезен, потому что дает духовное оживление и с помощью духовных движений — поклонов — изгоняет усталость от неподвижности; также он изгоняет сонливость и приносит ясность ума во время молитвы.

Неумеренный физический труд и вызываемые им утомление и рассеяние изгоняют трезвение и делают грубой душу, особенно если он выполняется со спешкой. Ибо, когда мы оставляем молитву Иисусову и свои духовные обязанности, враг постепенно захватывает наши духовные высоты и сражается с нами как через плоть, так и через помыслы. Он выводит из строя все наши душевные и телесные силы и прерывает наше общение с Богом. Следствием этого является пленение нашей души страстями.

Однако труд с рассуждением, особенно для новоначальных, очень полезен, потому что приносит человеку двойное здоровье и благословение Божие. Потому что тогда он не только обеспечивает себя всем необходимым, но может также другим давать что–нибудь как благословение, благодаря чему прославляется имя Божие и прощаются грехи его усопших сродников [69]. Монах должен иметь духовное благородство, то есть сам должен раздавать благословения [70], а не жить за счет благословений других, будучи молодым и здоровым [71]. Духовное благородство очень полезно, потому что дает душе крылья, а внутренний мир при этом поддерживает тело с помощью меньшего количества пищи.

Вещи, изготавливаемые со спокойствием и молитвой, освящаются сами, а также освящают людей, которые ими пользуются. Тогда как вещи, изготавливаемые со спешкой и нервозностью, передают это демоническое состояние другим людям. Спешная работа с беспокойством является чертой мирских людей. Монаху же подобают внутренний и внешний мир, благоговение и непрестанная молитва для освящения его души и молитва о душах его собратьев, у которых нет такой возможности молиться.

Если рукоделие будет производить шум, то тогда очень полезно негромкое псалмопение, пока душа не достигнет состояния божественной отрешенности, когда она уже не слышит шума или слышит его только когда захочет, или, лучше сказать, когда ум спускается с неба. Рукоделие должно быть простым, чтобы руки привыкли работать сами, не имея нужды в помощи ума.

Нужна большая осторожность, чтобы не растратить на рукоделие всех своих телесных сил, иначе потом мы будем не в состоянии исполнять свои духовные обязанности или будем исполнять их без желания и смотреть, когда же будет крестик у четок, чтобы закончить поклоны, которые полезнее всех остальных духовных упражнений.

С помощью коленопреклонений мы смиренно поклоняемся Богу и испрашиваем Его милости, чтобы Он простил нам наши грехи; поэтому они и называются «метаниями» [72]. Поклоны за самих себя и за наших собратьев (живых или усопших) — это самое главное наше рукоделие, выполнение которого требует бесконечного труда, было бы только усердие приносить покаяние. А если мы теряем покой, заботясь о других, ничтожных, вещах [73], несущественных, то в конце концов теряем свою душу.

Коленопреклонения бывают многочисленными, когда сердце играет от благодарности Богу, потому что душа выражает свои чувства также и через это внешнее ликование — через поклоны, которые приносят обилие благодати и телесное бесстрастие.

Многочисленные поклоны убирают у новоначальных их неестественно большие животы и помогают им подняться на духовные высоты добродетелей, как если бы они легко и без одышки поднимались на горные вершины.

Если же мы не будем подвизаться, то будем стоять на месте или будем продвигаться вперед медленно. Но если у нас будет по крайней мере большое смирение, то тогда рука Божия вознесет нас на небо даром.

А если у нас — Боже сохрани! — нет даже смирения, то мы стремительно покатимся вниз. Если человек хочет стяжать духовное здравие, то должен усиленно подвизаться, имея великое смирение и не смотря на других и не осуждая их, но лишь самого себя.

Те, которые больны и не могут подвизаться телесно, могут подвизаться духовно с помощью трезвения и непрестанной молитвы, чтобы искоренить свои душевные страсти, а также могут постоянно размышлять о святых страстях Господних, чтобы благодаря им их собственные болезни сделались для них сладкими. Также они могут прославлять Бога своим терпением и получить мученический венец.

Во время, установленное для молитвы, когда другие подвизаются, исполняя свое правило, тот, кто не может делать земных поклонов, пусть делает поясные или, по крайней мере, пусть произносит молитву Иисусову и не спит — если он не болен и не имеет уважительной причины для оставления правила. Всегда нужно проверять себя: есть ли у нас уважительная причина оставить свои духовные обязанности или нет, чтобы не сделаться духовно праздными и чтобы враг, который никогда не спит, но постоянно думает, как причинить нам великое зло, не совершил на нас внезапное нападение.

Поэтому, если мы увидим себя духовно омертвевшими, а свое сердце заледеневшим, нужно посетить какого–нибудь подвижника, чтобы ожить, а также человека больного, чтобы заставить наше сердце сострадать ему, помочь ему с любовью, согреться благодаря любви и оттаять.

Когда человек имеет духовное здоровье и удаляется от людей для того, чтобы больше помочь им своей молитвой, тогда всех людей он считает святыми, а себя одного — грешным.

Очень полезной бывает пустыня (при таком хорошем духовном устроении) вместе с всецелым преданием себя Богу, со свободной от забот и сосредоточенной, «безмолвной» головой, чтобы душа могла делать большие духовные скачки [74]. Однако в таком случае нужна большая осторожность, чтобы не впасть в прелесть. Поэтому голова подвижника должна быть очень крепко заперта, чтобы лукавый не вложил ему в душу помысел гордости и не прельстил его мечтаниями и ложным светом, который не возводит в рай, но низвергает в ад. Лукавый представляет пропасти в виде садов и таким образом обманывает немощные создания Божии. Конечно, тот, кто духовно здоров, не гонится в этой жизни даже за истинным светом, но ищет лишь милости Божией, и Бог подает то, в чем нуждается Его создание.

Монахи, живущие в монастыре, благодаря братской взаимопомощи, находятся в большей безопасности, чем исихасты [75], которые живут в уединении, но это при условии, если между ними нет ссор (и они не едят друг друга), потому что при меньшем самоотречении они могут преуспеть духовно. А исихасту нужно иметь большое самоотречение, чтобы вырыть себе сначала могилу, а затем с великим смирением и рассуждением начать свой духовный подвиг, непрестанно трезвясь и молясь.

Новоначальный, который убегает от безопасности киновии и, движимый эгоизмом, затворяется в келлии (хочет быть затворником), похож на человека, которого запирают в сумасшедший дом. Если он к тому же по своей природе склонен к унынию и замкнут, то его начинают душить помыслы и внутреннее беспокойство. Если у него есть хотя бы немного смирения, то он возвращается в киновию и спасается, а если упорствует — погибает.

Естественный путь для монаха — сначала подчинить себя наставнику, пройти обучение и подвизаться всегда с большим смирением, испрашивая с благоговением милости Божией. Таким образом монах постепенно восходит на Голгофу, распинается, а затем духовно воскресает и начинает радоваться ангельской радостью, славословя Бога подобно ангелам.

Те же, которые живут духовной жизнью по–мирски, то есть если у них постоянно Пасха и они не переживут сначала великой четыредесятницы и распятия, не могут духовно воскреснуть и возлюбить Христа, потому что сами не пострадали, чтобы ощутить Христовы страдания, которые Он претерпел ради нашего спасения, и затем насладиться любовью Христовой и духовно обезуметь от божественной любви, будучи всецело поглощенными небом.

Итак, когда человек не продвигается по естественному пути духовной жизни через распятие к воскресению, чтобы пережить небесное пасхальное духовное состояние, он еще более несчастен, чем мирские люди. Ибо последние еще могут что–то понять, если с ними заговорят о божественной любви [76], тогда как те, которые отправились в путь к небесной любви и высшим радостям, но взирают и на мирские радости (безгрешные), останавливаются на середине дороги, подобно жене Лотовой [77], а потому их сердце бесчувственно, как камень, и они соблазняются самим словом «божественная любовь», когда читают о ней в книгах нашей Церкви.

Такие люди больше всех нуждаются в молитве, чтобы Бог сотворил чудо: превратил их сердца из каменных в человеческие, духовные, для того чтобы они могли любить Бога, ибо только Бог может от камения… воздвигнуты чада Аврааму [78], как говорит Евангелие.