Жестоко расправившись с Иерусалимом, Навуходоносор, однако, не желал окончательной гибели Иудеи: она была нужна ему как провинция, служащая заслоном против Египта. Поэтому он оставил на месте часть сельского населения и во главе области утвердил наместником иудея Гедалию, который поселился в Мицпе с дочерями Седекии и халдейскими военными, оставленными в качестве советников. Гедалия принадлежал к партии мира и реформ; его отец Ахикам был другом Иеремии, а дед Шафан принимал деятельное участие в преобразованиях Иосии. Сам Гедалия, если судить по его печати, найденной в развалинах Лахиша, занимал еще при Седекии пост «начальника дворца» [1].

Навуходоносор был хорошо осведомлен о внутренних распрях в Иерусалиме, знал он и о деятельности Иеремии, который предсказывал победу его оружию. Поэтому вавилонский царь дал Набусардану строгую инструкцию относительно пророка: «Возьми его, обрати на него внимание, не делай ему ничего худого и поступи с ним так, как он скажет». Когда дворец был обречен огню, халдейские начальники нашли Иеремию в караульном помещении и освободили его.

Однако потом Иеремию, вероятно, задержал один из солдат и направил его в Раму, где был сборный пункт пленных. Там Иеремия мог видеть толпы соотечественников, изнуренных голодом, ослабевших от страха, плачущих или тупо равнодушных. Они сбились кучками, жались друг к другу — жители каждого города старались держаться вместе. Кто побогаче — позаботились о своем имуществе. Оно было нагружено на ослов, верблюдов и мулов; халдеи разрешали брать с собой все. Поэтому лагерь был похож на причудливый базар или становище кочевников. Одна за другой выстраивались партии переселенцев, и конвой уводил их. Они бросали последний взгляд на родные холмы и били себя в грудь, проходя мимо гробницы праматери Рахили. Казалось, она оплакивала своих сынов, которым не суждено больше вернуться. «Вопль в Раме слышится, плач и рыдание: Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» (Иер 31, 15).

Левиты и священники шли, гремя цепями, которые были надеты на всех представителей высших сословий. Они пели псалмы и повторяли молитвы:

Бедствие пробудило религиозную совесть: люди каялись в своих грехах, давали обеты Богу, сокрушались о том, что слушали голоса ложных пророков, нарушали уставы Торы. А колонны все уходили одна за другой на север…

Случайно Набусардан заметил среди пленных Иеремию. Он немедленно велел освободить пророка от цепей и предложил ему ехать с ним в халдейскую столицу. «Я буду заботиться о тебе, — сказал он, — а если не хочешь идти со мною в Вавилон— оставайся: вот вся земля перед тобою». Но тут же он сам решил, что лучше всего будет, если Иеремия останется при Гедалии и поможет наместнику восстановить страну.

Иеремия принял это предложение и пошел в Мицпу, резиденцию Гедалии. Наместник, вероятно, с радостью встретил пророка: у него было мало сторонников и помощников, а трудностей — много. Халдейские войска покидали Иудею, страна нуждалась в мире и порядке, Эдом же на юге пытался воспользоваться разрухой в Иудее, чтобы захватить как можно больше земель. Защищаться от эдомитян было нелегко. Войско Седекии разбрелось по стране: одни группы превратились в настоящих разбойников, другие, объединившись в отряды, намеревались вести бессмысленную партизанскую войну. Среди них стала популярна крылатая фраза: «Авраам был один в этой земле, и нас немного, но мы будем ею владеть». Князь Измаил и его воины опасались переправляться обратно через Иордан и жили во владениях амонитского царя Баалиша.

Эти бездомные люди были подавлены и озлоблены. У большинства из них родные либо погибли, либо были угнаны в плен. В их головах решительно не умещалось, как это могло случиться, что Ягве допустил гибель храма и Иерусалима. Они склонны были теперь во всем винить Гедалию и его друзей, которых считали изменниками, продавшими родину халдеям. Никакие разумные доводы не могли убедить этих отчаявшихся солдат, что катастрофа произошла именно потому, что власти не следовали советам Иеремии, Гедалии и всей партии мира.

Одно время казалось, что увещания посланцев из Мицпы возымели действие. Князь Измаил, военачальник Иоханан и другие вожди рассеянных отрядов явились к наместнику и приняли его предложение начать мирную жизнь. Гедалия уговаривал их скорее приступить к сбору урожая, так как наступал сентябрь, а рабочих рук не хватало.

Иоханан, пользовавшийся наибольшим авторитетом среди воинов, одним из первых подал пример. Он искренне поддержал Гедалию и стал помогать ему. Когда же до него дошло, что против наместника составлен заговор, он тотчас же предупредил его. Нити заговора тянулись через князя Измаила к амонитскому царю Баалишу, который предпочитал, чтобы разруха и анархия в Иудее продолжались как можно дольше.

Добродушный Гедалия не внял предостережениям, а враги его тем временем готовили удар. Однажды в конце сентября наместник устроил пир, на который были приглашены иудейские и вавилонские военачальники. Измаил счел этот момент подходящим. Во время пира он напал на Гедалию и убил его, а воины Измаила перебили всех халдеев.

На другой день жертвой князя стали богомольцы, пришедшие с севера, чтобы оплакивать развалины. Он пощадил только тех, кто обещал снабдить его продовольствием. Совершив это новое бессмысленное убийство, Измаил решил идти до конца и поднять новый мятеж против Вавилона. С этой целью он поспешил к своему союзнику, амонитскому царю. Вместе с собой он увел многих людей из Мицпы, в частности и царских дочерей. Будучи сам из рода Давидова, он, может быть, надеялся браком с ними утвердить свои права на престол. Но у самого Иордана Измаил был настигнут отрядом Иоханана, который отбил у него людей. Сам князь едва успел скрыться за рекой. Больше о нем никто не слышал.

Что делал Иеремия весь этот месяц неясно. Мы снова находим его и Баруха уже в отряде, возглавляемом Иохананом. Отряд собрался в Вифлееме, чтобы обсудить, как поступить дальше. В свое время Гедалия от лица Навуходоносора обещал амнистию всем оставшимся иудейским воинам. Но теперь, когда совершилось предательское убийство наместника, следовало ждать появления карательных отрядов. Иоханан предложил идти просить убежища у фараона Хофры. Все хотели знать мнение пророка.

Иеремия долго колебался. Он, несомненно, понимал, что от его ответа зависит судьба, а может быть, и жизнь этих несчастных. Только через десять дней, когда он ясно осознал, в чем воля Божия, он объявил ее людям: они не должны бояться мести Навуходоносора, Бог защитит их, если они останутся в Иудее и будут мирно трудиться. Если же они уйдут в Египет, там их ожидают новые бедствия.

Но воинам не понравилось это предложение, они шумно запротестовали: «Это Барух подговорил тебя, ты говоришь неправду!» Им казалось всего разумнее искать покровительства у союзника, а не надеяться на снисходительность врага. Одним словом, совет Иеремии был решительно отвергнут. Однако всем хотелось, чтобы в пути с ними был хоть кто-то, через кого в трудную минуту можно вопросить Бога. Поэтому они вынудили Иеремию и Баруха отправиться с ними в Египет. Пророк сначала отказывался, но в конце концов ему пришлось подчиниться. Остатки иудейского войска выступили в путь.

Путешествие вдоль побережья было недолгим. Уже через несколько дней иудеи разбили лагерь на египетской территории близ города Тафнэ. Как раз в этом самом месте шесть веков назад устроил первую стоянку Моисей после Исхода. И вот превратности судьбы снова забросили злополучных скитальцев в землю Мицраим. Впрочем, времена теперь были другие; здесь их ждало уже не рабство, а казармы. Фараон Хофра ценил наемников; на службе у него состояли и греки, и евреи. Последние даже образовали на острове Элефантине целую колонию, называемую «Иудейским войском». Поэтому добровольные изгнанники быстро нашли себе пристанище: египетские власти расселили воинов с семьями в пограничных городах, где они должны были нести гарнизонную службу.

Иеремия и Барух остались в Тафнэ. Здесь, среди солдат и язычников, они, вероятно, чувствовали себя в еще большей изоляции, чем в Иудее. Там, по крайней мере, было хоть сколько-то людей, способных их слушать и понимать; даже в худшие времена у них неизменно оказывались сочувствующие и единомышленники. В Египте же они были окружены людьми, которые относились к ним с непониманием и даже недоверием.

Пророк и в изгнании не изменил своему делу. Он продолжал быть для переселенцев голосом совести, голосом Божиим. Не заботы о сохранении нации волновали его — египтяне сами отгораживались от евреев, но то, что изгнанники принесли с собой все те пагубные суеверия, которые заразили их души на родине. Особенно тревожило Иеремию возрождение среди иудеев культа богини Анат, «Царицы Неба». Вероятно, распространенный в те годы египетский культ небесной богини Нейт косвенно способствовал оживлению старой ханаанской религии. На все увещания пророка эти простодушные люди с досадой отвечали: «Мы не будем слушать твоих слов, а будем поступать, как наши отцы, наши цари и князья в Иудее поступали, потому что тогда мы были сыты и счастливы и горя не знали. А с тех пор, как перестали мы кадить Богине Неба и возливать ей возлияния, терпим во всем недостаток и гибнем от меча и голода». Они почти готовы были отнести все беды, свалившиеся на их головы, на счет Иосии и поборников строгого единобожия. Напрасно Иеремия грозил им новыми несчастьями, напрасно предсказывал вторжение халдеев в Египет и гибель Хофры от руки врагов, иудейская военная колония осталась глухой к его призывам.

Впоследствии все следы религиозной реформы окончательно выветрились из сознания египетских евреев. Они стали посещать храм Ягве, построенный на Элефантине вопреки запрету Торы. Наряду с Богом Израилевым они открыто почитали Анат, богиню Ашеру и бога Херема. Арамейские документы, найденные на острове, свидетельствуют, что для этих богов собирали пожертвования и их именем скрепляли клятвы [2].

Здесь, на первый взгляд, можно было бы поставить точку. Израиль и его религия, казалось, шли к своему естественному концу. И в этом не было ничего необычного. Не так ли, или почти так, угасали другие древние народы и умирали их боги? Ураган завоевателей, рухнувшие города и храмы, распадение нации… А в нашей повести о пророках не хватает как будто бы лишь эпилога; умрут Иеремия и Иезекииль, растворятся изгнанники среди чужих племен, а слова и дела библейских провидцев, подобно памятникам Вавилона, Египта, Финикии, станут достоянием невозвратного прошлого.

Но случилось иное, неожиданное, по-человечески трудно объяснимое.

Изгнание и плен оказались не концом дороги, а ее поворотом. Они означали не финал истории народа Божия, а начало ее новой главы. Не случайно Иезекииль узрел Славу Господню, пребывающую вне Храма и Града, но там, где в живом сердце светит живая вера.

Все помыслы престарелого Иеремии были теперь сосредоточены на пленниках Вавилона. В то время существовала тесная связь между Египтом и Халдеей. И именно туда, к вавилонским евреям, отвез Барух последнюю книгу учителя [3]. Это было как бы завещание пророка-мученика, написанное им незадолго до смерти. Тот, кто почти всю жизнь обличал, укорял, предсказывал гибель и разорение, выполнил наконец вторую часть своей миссии:

«строить и насаждать».

О чем же говорила эта книга, которую обычно называют «Книгой Утешения»?

Еще тогда, когда пророк сидел под арестом в караульном помещении, он произнес первые слова надежды. И вот теперь у последнего рубежа странствия, она раскрывается в его сердце, наполняя его юношеским восторгом. По стилю строки «Книги Утешения» напоминают ранние речи Иеремии. Быть может, действительно, он включил в нее кое-что из пророчеств тех далеких лет. Но главная черта книги — общее изменение духа проповеди. Пророк, ходивший с ярмом на шее, говорит теперь о сокрушении ярма угнетателей, о спасении иудеев из плена. «Как Я наблюдал за ними, искореняя и сокрушая, разрушая и погубляя, так буду Я наблюдать за ними, созидая и насаждая, говорит Господь» (Иер 31, 28).

Но не в самом этом восстановлении Израиля заключена будет величайшая радость, а в том, что совершится чудо: сердца человеческие обратятся к Богу, очищенные испытаниями и скорбями.

«Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с Израилем и Иудой НОВЫЙ ЗАВЕТ. Он будет не таким, какой Я заключал с их праотцами, когда взял Я их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской. Хотя они нарушили Мой Завет, Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот Завет, который Я заключу с Израилем после тех дней, говорит Господь; Я вложу Закон Мой в них самих и на сердцах их напишу его; и стану Я для них Богом, а они будут Моим народом. Не нужно уже будет им учить друг друга познанию Бога: все они от малого до великого будут знать Меня, говорит Господь, ибо прощу Я беззакония их и не буду вспоминать грехов их. Так говорит Господь, Который дал солнце для света днем, а луну и звезды для света в ночи, Который волнует море так, что шумят его волны; Ягве Саваоф — имя Его» (Иер 31, 31-35).

Итак, Новый Завет… Слово найдено и произнесено. Но было ли оно неожиданным для самого Иеремии? Не потому ли он, не колеблясь, предрекал гибель Ковчега и храма, что с самого начала знал о грядущем храме духа, о полном преобразовании религии? Все вещественные святыни были для него лишь преходящими символами. Новый Завет пророк видит начертанным уже не на каменных скрижалях, а запечатленным в сердцах. Сам Бог будет явлен с последней достоверностью в глубине человеческого существа. Здесь «Книгу Утешения» озаряет далекий отблеск новозаветной религии. О ней говорит ему не Бог одного народа или одной страны, но Бог Вселенной, повелевающий звездами и волнами океана. Ибо Новый Завет перерастет рамки библейского Израиля и будет явлен всему народу Божию в его всемирной полноте.

Среди колоннад языческих храмов, среди иудейских солдат и египетских крестьян, в дельте Нила, на перекрестке трех материков старый пророк, прошедший через свою Голгофу, исполняется радостью Грядущего. Время исчезает. Ветхий Завет смыкается с Новым…

1. Буквально на печати значится «Гедалия, начальник над домом», под «домом», несомненно, разумеется царский дворец (см. G. Е. Wright. Biblical Archaeology, р. 178). О правлении Гедалии и событиях в Иудее после гибели Иерусалима повествует Иер 39, 10-18, 40-43

2. Остров Элефантина расположен у южной границы Египетского царства, близ Асуана. Еврейские документы (на арамейском языке) были найдены там на рубеже XIX и XX вв. Они свидетельствуют, что храм Ягве был построен не позже 525 г. Некоторые авторы полагают, что ядро колонии образовали беженцы из Иудеи, пришедшие в Египет с Иеремией. Но есть основания относить построение Элефантинского храма к более ранней дате, к годам, непосредственно предшествовавшим реформе Иосии (см. И. Волков. Арамейские документы иудейской колонии на Элефантине V в. до Р. Х. М, 1915, с. 44-46). Ягве именуется в документах «Богом небесным», но рядом с ним мы видим Ашеру, Анат, Херема. Имя Анат иногда соединяется с именем Ягве (Анат-Ягу), что указывает на веру в Анат как «Царицу Неба» (см. с. 10, 21, пер. И. Волкова).

3. «Книга Утешения» охватывает главы 30-33 Книги Иеремии. Она начинается обещанием Бога вернуть народ из плена. В нее вошли как последние речи пророка, так и пророчества, написанные во время осады (гл. 32) и во время увода пленных в Вавилон (31, 14-21). Некоторые исследователи усматривают в ней переработку пророчеств, произнесенных при Иосии.

См. G. Р. Соuturier. Jeremiah. — JВС, р. 324.