д) О знамениях апостольства Павлова в Коринфе с напоминанием и еще о безмездной у них проповеди (12, 11–18)

Стих 11. Бых несмыслен хваляся: вы мя понудисте. Аз бо должен бех от вас хвалим бывати: ничимже бо лишихся первейших Апостол, аще и ничтоже есмь.
Апостол говорит как бы: но что я хвалюсь?! Ведь я же у вас был и действовал; и среди вас показал знамения моего апостольства не меньше, чем в других Церквах, не меньше, чем показывают то первые Апостолы. Все это вы знаете. Вам бы самим следовало защитить мое достоинство, когда лжеучители стали наводить тень на него, а вы этого не сделали. Когда бы вы это сделали, не было бы мне никакой нужды говорить о себе с похвалою. Вы виноваты сами в том, что я так делаю. Когда вы не защитили меня, нечего было делать, надо было взяться самому себя защитить. И хоть вижу, что это несмысленно, делаю, потому что это необходимо для вас.
Святой Златоуст говорит: «Окончив речь о похвалах себе самому, Апостол не останавливается на нем, но снова защищается и просит извинения в сказанном, потому что сказано по необходимости, а не по собственному произволению. Впрочем, несмотря и на необходимость, называет себя несмысленным. Ибо, достигнув своею речью желаемого, он уже смело и нещадно нападает на сей недостаток, научая всех никак не хвалиться без нужды, когда и Павел, похвалившись по нужде, назвал себя за то несмысленным. Потом и всю вину сказанного слагает не на лжеапостолов уже, но на учеников: вы, говорит, мя понудисте. Если бы лжеапостолы хвалились, но тем не вводили вас в заблуждение и погибель, то я не дошел бы до того, чтобы дозволить себе такие слова. Но поелику они растлили всю Церковь, то, заботясь о пользе вашей, я принужден был сделаться несмысленным».
Ничимже бо лишихся первейших Апостол. Ничего такого не лишен я, говорит, что есть у первейших Апостолов. Все то есть и во мне, что есть у них; или вообще, что должен иметь всякий Апостол яко Апостол, все то имею я. Но мысль Апостола не та, чтобы показать, что он есть сам по себе, а та, чтоб напомнить им, каким он явился среди них. Причину представляет, почему они сами должны бы были защищать его пред другими и пред собою. Это должны были вы сделать, говорит, потому что я среди вас таким явился, каким мог явиться и кто-нибудь из первых Апостолов. Но, сказавши так, Апостол опять подумал, как бы не стали считать его большим, нежели сколько он есть, и потому поспешил прибавить: аще и ничтоже есмь. «Все же не отступает от умеренности и от своего обычая; но, как будто сказавший нечто необычайное и высшее своего достоинства тем, что сопричислил себя к первейшим Апостолам, опять употребил это скромное о себе выражение» (святой Златоуст). Он хочет, чтоб они признали необычайности, в нем открывавшиеся, но вместе научает их понимать их так, чтоб на нем самом не останавливались они вниманием, а от него восходили к источнику таких проявлений и из сего извлекали выводы не в его восхваление, а в отдание должной веры и чести делу, которому он служит. Я ничем, говорит, не меньше других, но все это не мое. Я тут ничто. Я служу делу Божию и сила на то у меня есть — сила Божия.
Стих 12. Знамения бо Апостолова содеяшася в вас во всяком терпении, в знамениих и чудесех и силах.
А это доказательство на то, что он ничем не меньше первых Апостолов. Все, чем должен отличаться Апостол, сделалось чрез меня в вас, среди вас, на ваших глазах. Терпения ли хотите? Сколько его было? Знамений ли силы над природою взыщете? Были и они. Чудесных ли исцелений пожелаете? Не было недостатка и в них. Власти ли над бесами требуете? Явлена и эта сила среди вас. Все, все, чего можете только ожидать от Апостола, как посланника Божия, и чем он должен являться, когда потребует того дело благовестия, видели вы во мне сами; и мне вам о моем апостольстве нечего бы и говорить. Хоть и ничто я, но Апостол, и, как Апостол, великими вооружен силами.
Святой Златоуст говорит на сие место: «Смотри, говорит, не на то, что я незначителен и мал, но на то, получил ли ты от меня, что от Апостола получить надлежало. И не сказал: незначителен, но, что еще ниже, ничтоже. Ибо какая польза быть великим и никому не приносить пользы? Нет пользы от искусного врача, который не вылечил ни одного больного. Посему, говорит он, не рассуждай о том, что я ничего не значу, но смотри на то, что во всем служившем к вашему благу я не отстал от других, а напротив, показал опыт моего апостольства. Посему мне не нужно говорить самому о себе. Говорил же сие не для того, чтобы действительно искал похвалы, но потому, что желал спасения учеников. — Знамения Апостолова. О, какую бездну заслуг выразил он в немногих словах! И смотри, что ставит на первом месте! — Терпение. Ибо признак Апостола — все переносить великодушно. И о терпении выразился кратко, одним словом; напротив, не одно слово употребил о знамениях, потому что они были произведены не его силою. Но представь себе, сколько уз, сколько ударов, сколько опасностей, сколько наветов, какое множество искушений разумел он здесь; сколько браней, внутренних и внешних, сколько печалей, сколько нападений выразил одним словом: терпение! А словом: знамения не изобразил ли опять того, сколько им воскрешено мертвецов, сколько исцелено слепцов, сколько очищено прокаженных, сколько изгнано бесов? Слыша сие, научимся и мы, если даже поставлены будем в необходимость говорить о своих заслугах, не распространиться о них, подражая святому Павлу».
Стих 13. Что бо есть, егоже лишистеся паче прочих церквей, разве точию, яко аз сам не стужих вам? Дадите ми неправду сию.
Могли подумать: не отрицаем, что все это явлено среди нас; но в других Церквах, где действовали другие Апостолы, явлено это в большем количестве и в большей степени. Апостол говорит: осмотрите все Церкви, и ни в одной не найдете ничего такого, чего бы вы лишены были. Что у других есть, то есть и у вас. Будто жалобу слышит Апостол: пришел ты к нам, упредив других, мы приняли тебя с верою, а ты нам не дал того, что другие дают; лучше бы нам тех дождаться. Апостол говорит: не беспокойтесь, обойдите все Церкви, и увидите, что вы не умалены ни пред одною. — «Чтобы не сказал кто: хотя ты велик и сделал много, однако же не столько, сколько Апостолы в других Церквах, Павел присовокупил: что бо есть, егоже лишистеся паче прочих церквей? То есть и вы в сравнении с прочими Церквами причастны не меньшей благодати» (святой Златоуст).
Есть одно, чем вы обделены, то, что аз сам не стужих вам, не докучал вам содержанием. Все другие Церкви, и мною основанные, и другими Апостолами, не свободны от этого. В отношении к вам одним я так действую. Но если вы считаете это несправедливостию с моей стороны в отношении к вам, дадите ми неправду сию, χαρισασθε, подарите, милость и снисхождение в сем покажите мне, или, сделайте милость, простите. «Если, говорит, вы обвиняете меня в сем, то прошу извинения, простите мне сию вину. Заметь, какое благоразумие! Поелику напоминание о сем могло казаться упреком и будто наносит бесчестие, то он всякий раз, как повторяет его, смягчает пояснительными словами. Так выше сего сказал: есть истина Христова во мне, яко похваление сие не заградится о мне в церквах Ахайских (11, 10). И тотчас прибавил: зане не люблю ли вас? Бог весть: но да отсеку вину хотящим вины (11, 11–12). И в первом послании говорит: кая убо ми есть мзда? Да благовествуяй без мзды положу благовестие Христово (9, 18). И здесь опять говорит: дадите ми неправду сию. Ибо везде старается не показать, что не берет по причине их немощи. Посему и здесь говорит: если ставите сие мне в вину, то прошу прощения» (святой Златоуст).
Стих 14. Се третие готов есмь приити к вам, и не стужу вам: не ищу бо ваших, но вас. Не должна бо суть чада родителем снискати имения, но родители чадом.
«Дабы не подумали, что Апостол часто обращается к одному и тому же с намерением получить что-нибудь от них, он отклоняет сие подозрение, сказав еще в первом послании: не писах же, да тако будет о мне: добрее бо мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит (9, 15); а здесь выражается приятнее и благосклоннее. Как же именно? Се третие, говорит, готов приити к вам. Я приходил уже в другой раз, и в третий готов идти, и опять не буду вам в тягость. И причина тому уважительна. Ибо не сказал: не хочу быть вам в тягость, потому что вы скупы, потому что вы сим обременяетесь, потому что вы немощны. Но что говорит? — Не ищу бо ваших, но вас. Я ищу не вашего достояния, но вас. Ищу большего: вместо денег — душ, вместо золота — спасения. Потом, поелику оставалось еще место подозрению, что он огорчен ими, то вводит свое рассуждение. Ибо они могли сказать: разве нельзя искать и нас, и нашего? Посему оправдывает их с великою благосклонностию так: не должна бо суть чада родителем снискати имения, но родители чадом. Вместо наименований: учители и ученики, употребляет слова: родители и дети, и показывает, что обращает для себя в обязанность и то, к чему не был обязан, ибо сего не повелел Христос; но Апостол из снисхождения к коринфянам говорит сие. Посему присовокупил нечто еще большее. Ибо сказал не только то, что дети не должны снискивать для родителей имения, но еще и то, что родители обязаны сие делать для детей» (святой Златоуст).
Обязанности родителей к детям, в вещественном отношении, не приложимы к Апостолам в их отношении к уверовавшим. Но в духовном отношении они более, чем приложимы. Апостол хочет внушить коринфянам, что делает это по родительской к ним любви, разумея попечение об их спасении. Но как он в первый раз, как начал об этом речь, сказал: да не прекращение кое дамы благовествованию Христову (1 Кор. 9, 12), так и всегда дает эту же причину доразумевать, как главную, хотя при этом приводит и другое нечто в основание такого образа действования. Почему именно в Коринфе успех благовестия этого требовал, для нас это теперь не так ясно. Апостол видел то и покорился необходимости. Сказать же прямо в послании не мог, потому что чрез это уничтожил бы то спасительное действие, которое из того исходило.
Стих 15. Аз же в сладость иждиву и иждивен буду по душах ваших; аще и излишше вас любя, меньше любим есмь.
Вот почему так действовал! Не достояние их щадил, а души, — иждивал свое, не потому что жалел ихнее, а потому что этого требовало спасение душ их. В других местах принимание таких услуг от обращаемых и обращенных не мешало их спасению, а в Коринфе мешало. Апостол видел это, Духом Божиим руководимый, потому ни за что не соглашался что-нибудь брать от коринфян, иждивал свое; и иждивая то, не только не тяготился, но еще сладость в том находил. Эту сладость производило в нем видение блага для спасаемых от такого образа действования. Такую мысль выражает Апостол словами: в сладость иждиву и иждивен буду по душах ваших. Не о прошедшем говорит, — его только подтверждает, — а о будущем, что так у него решено действовать, навсегда, как и прежде поминал не раз. Притом усиливает дело: ибо, тогда как иждиву можно ограничивать одним коштом, а иждивен буду подает мысль, что иждивение не одного кошта касается, но и самого лица Апостолова: он изъявляет готовность и самим собою жертвовать ради блага их, себя самого иждивать, «себя самого отдавать за них» (Феодорит). «Родителям собирать имение для детей повелел закон естественный; а я, говорит, не только сие исполняю, но даже отдаю самого себя. Верх щедрости не только ничего не брать, но отдавать свое и отдавать не просто, но с великим усердием, даже при недостатке, ибо сие показывают слова: иждивен буду. Хотя бы нужно было изнурить самую плоть, не пощажу ее для вашего спасения» (святой Златоуст).
Другая половина текста: аще и излишше любя вас, меньше любим есмь, «выражает и любовь, и упрек. Я делаю сие, говорит Апостол, для тех, которых я люблю и которые не любят меня в той же мере» (святой Златоуст). «Этим он и опечалил их, обвинив в скудости любви, и обрадовал, показав самую сильную свою к ним любовь» (Феодорит). Намекает Апостол на то, что было прежде первого послания, когда некоторые стали отклоняться от него расположением и предпочитать ему других. Послание первое опять к нему обратило сердца всех, как сам же святой Павел засвидетельствовал, говоря, с каким жаром они поспешили приступить к исправлению всего указанного им. Зачем же говорит так теперь? — Затем, чтобы сильнее раздражить их любовь к себе и наперед предотвратить подобные же с их стороны уклонения. Ибо ничто так не раздражает любви, как сказать любимому: я тебя крепко люблю, а ты меня меньше любишь; и ничто так не воодушевляет к избежанию всяких случаев обнаружения умаления любви, как такое напоминание. Он знал, что этот упрек не уколом отзовется, а будет ветром, раздувающим пламя, потому так и сказал.
Святой Златоуст заключает слова святого Павла о самоиждивении таким наведением: «Рассмотри же наконец, сколько здесь степеней: надлежало брать, а он не брал, это первая заслуга; не брал, находясь в бедности, это вторая; не брал, когда ими проповедовал это третья; сам дает им, это четвертая; и не просто дает, но с избытком, это пятая; отдает не имение только, но и самого себя, это шестая; отдает себя за тех, которые не очень его любят, это седьмая; и которых он весьма любит, это осьмая. Будем же и мы соревновать ему».
Стих 16. Буди же, аз не отягчих вас: но коварен сый, лестию вас приях.
Строит Апостол вероятные предположения со стороны своих недоброжелателей. Скажет кто про меня, что я лично действительно не обременял вас ничем, но эта была одна хитрая уловка. При этой бескорыстной личине, я, как хитрец, так ловко вел дело, что и незаметно для вас брал у вас. Вас приях, υμας ελαβον, обирал вас, или брал у вас, или взял вас в руки, то есть овладел вашим достоянием, тогда как вы того и не замечали и продолжали считать меня безмездно действующим. — Но когда лично не брал, а брал как-либо стороною, — все же сие не невидимо как-либо совершаться могло, а видимо. Видимо же как? — Не иначе, как чрез своих помощников и сослужителей. Апостол и указывает вслед за сим на это.
Стих 17. Еда коим от посланных к вам лихоимствовах вас?
Если сам не брал, а брал стороною чрез своих посланных, то скажите, кем из посланных я обирал вас, или покорыстовался чем вашим? Коринфяне знали, что этого не было, потому достаточно было и этого напоминания, но Апостол описывает и самые к ним посылания.
Стих 18. Умолих Тита и с ним послах брата: еда лихоимствова чим вас Тит? Не тем же ли духом ходихом? Не теми же ли стопами?
Да и посылаемых-то сколько было?! Кроме меня был у вас от меня только Тит с некиим братом. Покорыстовался ли чем у вас Тит? — Нет. Это вы знаете. Так нечего и такие мысли принимать или такие речи слушать. Мы все в том же духе бескорыстия действуем, идем одною дорогою, ступаем по той же стезе.
Приводим слова святого Златоуста на все эти заключительные в сем отделении тексты, 16–18. «Очень неясно сказаны сии слова Павлом, но не без цели, и не напрасно. Поелику речь идет о деньгах и Апостол защищается, что он ничего не берет, то и прилично ему было прикрыть свои слова. Что же значит сказанное? Прежде говорил, что он ничего не брал, даже готов отдать и издержать свое, и много рассуждал о том, как в сем, так и в первом послании. А теперь говорит нечто другое, как бы вводит слова из сделанного ему возражения, и предварительно оное разрешает. Вот смысл сказанного: я не искал от вас прибытков, но, может быть, скажет иной, что хотя сам я и ничего не брал, однако же, как человек хитрый, настроил посланных мною от своего лица просить у вас чего-либо и от них я получал, а таким образом, получая чрез других, отклонял от себя подозрение, что беру сам. Но и сего никто не может сказать. Свидетели тому вы сами. И он ведет речь вопросами, говоря: умолих Тита, и с ним послах брата: еда лихоимствова чим вас Тит? Не так же ли он приходил к вам, как и я? То есть не так же ли и он ничего не брал? Видишь ли, с каким тщанием старался он не только себя сохранить чистым от корыстолюбия, но и посылаемых им удерживал от оного, чтобы не подать и малого предлога ищущим предлога. Это гораздо выше того, что сделал патриарх Авраам (Быт. 14), возвращаясь с победы. Тот, когда царь давал ему часть военной добычи, отказался взять больше того, что съели его домочадцы; а Павел, как сам не пользовался, так и сотрудникам своим не позволял пользоваться даже необходимою пищею, дабы таким образом совершенно заградить уста бесстыдных. Посему не сам от себя говорит, что они ничего не брали, но, что гораздо важнее, представляет в этом свидетелями самих коринфян, чтобы свидетельство шло не от собственного его лица, но утверждалось на их приговоре. Так обыкновенно поступаем, когда идет дело о чем-либо очевидном и не подлежащем никакому сомнению. Скажите, говорит Апостол, кто из посланных нами воспользовался чем от вас? Не говорит: кто взял что у вас? но называет такое дело лихоимством, укоряя их тем, приводя в стыд и показывая, что брать у кого-либо против воли его значит лихоимство. И не сказал: Тит только, но и кто-нибудь; то есть вы не можете и того сказать, что хотя один не брал, но брал другой. Напротив, не брал ни один из посланных к вам. — Умолих Тита, и сие сказано не просто, ибо не говорит: я послал Тита, но умолих, показывая тем, что если бы и взял что у них, то взял бы по праву, однако же при всем том остался чистым. Посему опять спрашивает их: еда лихоимствова чим вас Тит? Не тем же ли духом ходихом? Что значит: тем же духом? — То, что он все приписывает благодати и показывает, что все достойное похвалы произведено не нашими трудами, но есть дело духовного дара и благодати. Подлинно величайшая была благодать, когда имевшие во всем недостаток и терпевшие голод ничего не брали для назидания наставляемых. — Не темиже ли стопами? — То есть они нисколько не отступали от принятой мною осторожности, но сохранили то же правило».