202 (210). К неокесарииским ученым (Поелику во время приближения Василиева к Неокесарии в сем городе произошло смятение: одни бежали, другие вымышленными слухами рас­пространяли страх — то св. Василий объясняет, что причиною его при­бытия в Неокесарийскую пустыню была давняя привязанность его к сим местам, а не что-либо другое; смятение же неокесарийцев приписывает их вождям, зараженным савеллианством, в доказательство чего приводит еретические их мнения, опровергает оные и угрожает, если не отрекутся от сих заблуждений, писать о сем к другим Церквам; обличает также сих лжеучителей, что в письме к Анфиму, епископу Тианскому, в под­тверждение своего лжеучения несправедливо приводили они слова Ве­ликого Григория; наконец неокесарийцам советует не обольщаться меч­тами и сонными грезами, которые если и согласны с Евангелием, то н к чему не служат, во всяком же случае вредят, потому что нарушают любовь. (Писано в 375 г.))

 

Совершенно не имел я нужды открывать вам свое намерение и объяснять причины, по которым нахожусь в сих местах, потому что и я не из числа домогающихся известности, и дело не стоит такого числа свидетелей. Но, кажется, делаем не чего бы хотелось, а на что вызывают нас начальники. Быть в совершенной известности для меня более желательно, нежели для честолюбцев быть в виду. Поелику же, как слышу, у вас в городе прозвенели всем уши и нарочно на сие подкуплены какие-то сочинители новостей и слагатели лжи, которые пересказывают вам дела мои, то признал я должным для себя не пренебречь вами, которые знаете о деле от лукавой воли и нечистого языка, но самому объяснить, в каком оно положении. И по снисканной из детства привычке к сему месту, потому что здесь воспитан моею бабкою, и по частому пребыванию в нем впоследствии, когда, бегая на­родных мятежей и узнав, что место сие по пустынному безмол­вию удобно для любомудрия, много лет сряду проживал я в нем, и по причине жительства тут братий, улучив кратковременное отдохновение от постоянных моих недосугов, с радостию пришел я в сию пустыню не с тем, чтобы других ввести здесь в хлопоты, но чтобы утолить собственное свое желание.

Итак, какая была нужда прибегать к сонным грезам, подку­пать толкователей снов и среди общественных угощений делать меня предметом рассказа упившихся? Если бы клеветы сии были от кого другого, то вас представил бы я в свидетели моего образа мыслей. Да и теперь прошу каждого из вас припомнить старое, когда приглашал меня город принять на себя попечение об юно­шестве и явилось ко мне посольство из почетных ваших граждан, да и после этого все толпою окружили меня, и чего не давали, чего не обещали? Однако же не могли удержать меня. Каким же образом тогда приглашаемый не послушался, и теперь незваный решился втереться насильно? Бегал тех, которые хвалили меня и дивились мне, а теперь стал гоняться за теми, которые клевещут на меня. Не думайте сего, превосходнейшие, чтобы мы были так дешевы. Ни один здравомыслящий человек не взойдет на корабль, на котором нет кормчего, и не вступит в Церковь, если в ней производят бурю и волнение те самые, которые у кормила.

Отчего город стал полон смятения, когда одни бежали никем не гонимые; другие скрылись, ни от кого не видя себе угроз, а прорицатели и все толкователи снов посевали ужасы? От другого ли кого произошло это или, как известно и малым детям, от народных правителей? Мне неприлично объяснять причины их вражды, но вам весьма легко усмотреть сии причины. Ибо, когда досада и раздор дошли до крайней степени раздражения, а объяснение причины совершенно неосновательно и смешно, тогда явен душевный недуг, который для чужих благ есть случайное, а для владетеля — собственное и первое зло. Но и в них есть и другое нечто забавное. Уловляемые и мучимые в глубине сердца, не со­глашаются они от стыда сказать о своем несчастии, и эта болезнь души их видна не только из того, что сделано против меня, но из всей прочей жизни. Но если бы и не знали о ней, невелика по­теря для дел. Самую же истинную причину, по которой считают нужным избегать свидания со мною и которая, вероятно, сокрыта для многих из вас, скажу вам я, слушайте.

У вас замышляется извращение веры как враждебное апостольским и евангельским догматам, так враждебное преданию подлинно Великого Григория и его преемников до блаженного Мусония, уроки которого, конечно, и доныне еще отзываются в вашем слухе. Ибо зло, давно уже произведенное на свет Савеллием, но угашенное преданием Великого, намереваются теперь об­новить эти люди, из страха обличений выдумывающие против меня сонные грезы. Но вы, оставив в покое отягченные вином головы, в которых поднимающиеся и потом волнующиеся винные пары производят мечтания, от меня, который бодрствую и по страху Божию не могу молчать, выслушайте, каково ваше повреждение.

Савеллианство есть иудейство, под личиною христианства введенное в евангельскую проповедь. Ибо кто Отца и Сына и Святаго Духа называет чем-то единым многоличным и из трех Ипостасей возвещает только одну, тот что иное делает, как не отрицает предвечное бытие Единородного? Отрицает также Его домостроительное пришествие к человекам, нисшествие во ад, воскресение, суд. Отрицает и исключительно свойственные Духу действия.

А у вас как слышу, отваживаются на нечто более смелое, нежели на что отваживался суемудрый Савеллий. Ваши мудрецы, как пересказывают слышавшие это, всеми силами утверждают, что имя Единородного не предано, а есть имя противника. И они восхищаются этим и высоко о сем думают, как о собственном своем изобретении. Ибо сказано, говорят они: «Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене; аще ин приидет во имя свое, того приемлете» (Ин. 5, 43). И из сказанного: «шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф.28, 19) — ясно говорят они, что имя одно, ибо не сказано — «во имена», но «во имя».

Краснея от стыда, писал я вам это, потому что подвергшиеся сему нашей суть крови, и воздыхаю о душе своей, потому что, по­добно бойцу, который выходит один против двоих, принужден возвратить истине надлежащую силу, поражая и низлагая обли­чениями обоюдное уклонение в учении от правого пути. Ибо, с одной стороны, нападает на нас Аномей, а с другой, как видите, Савеллий. Но прошу вас не внимать умом своим сим мерзким лжеумствованиям, которые никого не могут ввести в заблуждение, но знать, что имя Христово, которое превыше всякого имени, есть это самое — именоваться Ему Сыном Божиим, по слову Петрову: «несть иного имене под небесем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам» (Деян.4,12). А в рассуждении сего: «Аз приидох во имя Отца Моего» (Ин. 5, 43), надобно знать следующее: сие говорил Он, исповедуя, что Отец — Его Начало и Вина. Если же сказано: «шедше, крестите во имя Сына и Святаго Духа» (ср.: Мф. 28, 19), то посему не надобно думать, что нам предано одно имя. Ибо как сказавший: «Павел  и Силуан и Тимофей» (1Фес. 1, 1), хотя произнес три  имени, но связал их между собою слогом «и», так и сказавший имя Отца и Сына и Святаго Духа, наименовав три Лица, соединил Их союзом, научая тем, что каждому Имени присвояется Свое означаемое, потому что имена суть знаки именуемых предметов. А что сии Именуемые имеют Свой особенный и отрешенный образ бытия, в этом не сомневается никто, сколько-нибудь имеющий смысла. Ибо то же естество Отца и Сына и Святаго Духа, и Божество Их едино, но именования различны и представляют нам определенные и полные понятия. А пока мысль не достига­ет до неслитного представления о личных свойствах Каждого, дотоле невозможно ей совершить славословия Отцу и Сыну и Святому Духу.

Итак, если отрекутся они, что говорят и учат сему, то успел я в желаемом. Впрочем, вижу, что это отречение для них трудно, потому что многими засвидетельствованы слова сии. Но не бу­дем смотреть на прошедшее, только бы уврачевано было насто­ящее. Если же останутся при том же, необходимо будет мне во­зопить другим Церквам о вашем несчастии и постараться, чтобы от большего числа епископов пришли к вам письма, которые бы низложили это великое нечестие, у вас подготовляемое. Это или будет сколько-нибудь полезно для нашей цели, или, без сомнения, настоящее засвидетельствование освободит нас от вины на Суде.

Они внесли уже слова сии и в писания свои, которые и посы­лали сначала к человеку Божию, епископу Мелетию, и, получив от него надлежащие ответы, подобно матерям, которые стыдятся недостатков природы в произведенных ими на свет уродах, вое питывают гнусные свои порождения, сокрыв в приличной тьме. Сделали также опыт написать в письме и к единомысленнику со мною Анфиму, епископу Тианскому, будто бы Григорий в изложении веры сказал, что Отец и Сын, хотя в умопредставлении суть два, однако же в ипостаси едино. Но эти люди, величающиеся тонкостью своего ума, не могли заметить, что не положительно, а в виде возражения сказано сие в разговоре с Элианом, в котором много ошибок от переписчиков, как докажем из самих выражений, если угодно будет Богу. Притом, убеждая язычников, не почитал он нужным соблюдать точность в речениях, но уступал иногда обычаям наставляемого, чтобы не противоречил он в главном. Почему много найдешь там слов, которые теперь служат весьма великим подкреплением для еретиков, например: «тварь», «произведение» и тому подобные слова. А невежественно выслу­шивающие написанное относят к понятию о Божестве и многое такое, что сказано о соединении с человечеством: таково и сие изречение, повторяемое ими. Ибо надобно хорошо знать, что как не исповедующий общения сущности впадает в многобожие, так не допускающий раздельности Ипостасей ввергается в иудей­ство. Уму нашему должно как опереться на некоем подлежащем и отпечатлеть в себе ясные его черты, и таким образом прийти к уразумению желаемого. Не имея понятия об отчестве и не по­мыслив о том, к кому прилагается сие отличительное свойство, можно ли составить себе понятие о Боге Отце? Не довольно того, чтобы перечислить разности Лиц, но надобно исповедовать о каждом Лице, что Оно в истинной ипостаси, потому что и Савеллий не отрекался от представления безыпостасных Лиц, го­воря: «Тот же Бог, будучи в подлежащем един, но преобража­ть всякий раз по встречающейся нужде, беседует то как Отец, то как Сын, то как Дух Святый». Сие-то, давно уже заглушенное, заблуждение возобновляют ныне изобретатели этой безыменной ереси, отметающие Ипостаси и отрицающие именование Сына Божия, о которых, если они не перестанут говорить на Бога неправду, надобно плакать, как и об отрекающихся от Христа.

Сие написал вам по необходимости, чтобы оберегались вы от вреда лукавых наставлений. Ибо действительно, если лукавые учения надобно уподоблять губительным составам, как говорят у вас толкователи снов,— то это цикута и аконит, и другое какое-либо смертоносное вещество. Вот отрава для душ, а не мои слова, как восклицают эти отягченные вином и от разгорячения наяву предающиеся грезам головы, которым, если бы вели себя целомудренно, надлежало знать, что пророческое дарование озаряет души непорочные и очищенные от всякой скверны. Ибо и нечистое зеркало не может принимать в себя отражения изображений и душе, которая предзанята житейскими попечениями и омраче­на страстями плотского мудрования, невозможно принять в себя озарений Святаго Духа. Не всякое сновидение есть уже тотчас и пророчество, как говорит Захария: «Господь сотвори привиде­ния, и дождь зимен... зане провещающии глаголаша труды... и сония лжива глаголаху» (ср.: Зах. 10, 1—2). Но эти люди, ко­торые, по слову Исайи, видят сны «на ложи» и любят «дремати» (ср.: Ис. 56,10), не знают и того, что действие обольщения посыла­ется нередко на сынов противления. И есть «дух лжив» (3Цар. 22, 22), который был в лжепророках и прельстил Ахаава. Зная это, не должно им было до того превозноситься, чтобы припи­сывать себе дар пророчества, когда оказывается, что уступают они в точности птицегадателю Валааму, который, царем Моавитским призванный за весьма великие дары, не решился произнести слова вопреки воле Божией и проклясть Израиля, которого не прокли­нал Господь. Поэтому если сонные видения их согласны с запо­ведями Господними, то да удовольствуются Евангелиями, которые для достоверности своей не имеют никакой нужды в помощи сновидений. Если же Господь оставил нам мир Свой и дал нам новую заповедь, да любим друг друга, а сновидения ведут за собою ссору, раздор, уничтожение любви, то да не дают случая диаволу посредством сна вторгаться к нам в души и мечтаний своих да не ставят выше спасительных уроков.