Во­прос 20. Какова должна быть пища для приема странников

 

 Ответ. Тщеславие, человекоугодие и делание чего-либо напоказ вовсе запрещаются христианам во всяком деле; даже и тот, кто исполняет самую заповедь с тем, чтобы его видели и прославляли люди, теряет награду за нее. А тем, которые, по заповеди Господней, приня­ли на себя всякий вид смирения, наипаче должно избегать всякого образа тщеславия. Поскольку же ви­дим, что мирские люди стыдятся смиренной скудости и, когда принимают кого-либо из гостей, употребляют все изобилие снедей и всякую роскошь, то боюсь, чтобы и нас не коснулась неприметным образом та же страсть и чтобы не стали нас уличать, будто мы сты­димся нищеты, ублажаемой Христом (см. Мф. 5, 3). Как неприлично нам приобретать со стороны серебря­ные сосуды, багряные занавесы, мягкую постель, про­зрачные покрывала, так неприлично пещись о снедях, во многом несогласных с нап1им обычным питанием. Бегать и отыскивать то, в чем нет нужды для необхо­димой потребности, а что выдумано для жалкого слас­толюбия и пагубного тщеславия, не только постыдно и несообразно с предложенною нами целью, но и не мало вредно нам, когда люди, живущие роскошно и постав­ляющие блаженство в наслаждении чрева, увидят, что и мы связываем себя теми же заботами, каким они до безумия преданы. Если роскошь порок и надобно ее избегать, то никогда не должна быть допускаема нами, потому что подвергшееся осуждению не может быть пригодно и на время. Люди, живущие роскошно, пью­щие из чаш вино, мажущиеся наилучшими мастями, осуждаются в Писании (см. Ам.6, 6). О вдовице, питающейся пространно, говорится, что она «заживо умерла» (1Тим. 5, 6); богач за здешнее наслаждение лишился рая (см. Лк. 16, 25).

 Итак, к чему же нам большие издержки? Пришел ли странник? Если это брат и у него та же цель жизни, то узнает собственную свою трапезу, ибо что оставил дома, то найдет и у нас. Но он утомился в дороге? Предложим ему столько, сколько нужно для облегче­ния усталости. Пришел ли кто другой из жизни мир­ской? Пусть узнает на деле, в чем не убедило его слово, и получит образец и пример умеренности в пище. Пусть останутся в нем воспоминания о христи­анской трапезе и непостыдной нищете ради Христа. А если не вникнет в дело, но посмеется над нами, то уже не обеспокоит нас в другой раз. Напротив того, мы, когда видим кого из людей богатых, кто наслаж­дение приятным поставляет в числе первых благ, весьма соболезнуем о них, что всю жизнь расточая на суету, обоготворяя свои удовольствия и в этой жизни восприемля свою долю благ, они не чувствуют, как из-за здешнего наслаждения идут на готовый огонь и на мучение в оном, и если встретится когда случай, не медлим сказать им самим об этом.

 А если и сами станем прилепляться к тому же и, сколько имеем возможности, искать служащего к удо­вольствию и выставлять себя напоказ, то опасаюсь, чтобы на деле не состроить нам того, что разрушаем и в чем осуждаем других, не осудить в том самих себя, ведя жизнь притворную и преображаясь и так, и ина­че. Неужели мы будем переменять и одежды свои, когда нужно встретиться с людьми знатными? Если же это постыдно, то еще постыднее ради людей рос­кошных переиначивать нашу трапезу. Жизнь христи­анина однообразна и имеет одну цель — славу Божию. «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, всё делай­те в славу Божию» (1Кор. 10, 31), говорит глаголю­щий о Христе Павел. А жизнь мирская многообразна и разновидна, она так и иначе изменяется в угодность тому, кто встретился.

 Поэтому и ты, множеством и изысканностью снедей против обычая наполняя свою трапезу в удоволь­ствие брата, осуждаешь его сластолюбие и своими приготовлениями произносишь на него упрек в чре­воугодии, обличая его в страсти к этому наслажде­нию. И не часто ли, видя способ и род приготовления, догадываемся об ожидаемом, кто он и что за человек? Господь не похвалил Марфы, которая «заботилась о большом угощении, но сказал: ты заботишься и суетишься о многом, между тем не многое, или даже одно только нужно» (Лк. 10, 40-42), то есть не многое в рассуждении приготовления, а единое в рассужде­нии цели, чтобы удовлетворить потребности. Извест­но же тебе, какую пишу предложил Сам Господь пяти тысячам человек. Знаешь и молитву Иакова к Богу: «если... даст мне, говорит он, хлеб есть и одежду одеться» (Быт. 28, 20), а не «даст мне» наслаждение и роскошь.

 А что премудрый Соломон? Он говорит: «нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрекся Тебя и не сказал: «кто Господь?» и чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе» (Притч. 30, 8-9); причем под богатством разумеет изобилие, а под нищетою совершенное оскудение необходимого для жизни; словом же «самодовольство» обозначает отсут­ствие и нужды и излишества в необходимом. Но само­довольство для одного в том, а для другого в другом, по состоянию и по тому, что нужно в известном слу­чае. Ибо одному потребна пища в большем количестве, и притом более твердая, по причине труда, другому — более нежная, более легкая и во всем сообразная, по причине немощи, а вообще всем дешевая и удобно находимая.

 Впрочем, всегда необходимы попечительность и благоустройство трапезы, только бы нимало не вы­ступать нам из пределов потребности; но пределом в угощении да будет удовлетворение потребности каж­дого из приходящих, ибо сказано: «пользующиеся миром сим» и не злоупотребляющие (1Кор. 7, 31). А злоупотребление есть расход сверх нужды. Нет у нас денег? И иметь незачем. Не полны наши житницы? Но у нас насущное пропитание: живем трудами рук. Для чего пищу, данную Богом для алчущих, тратить на прихоти роскошествующих, погрешая двояко: увели­чивая у одних скорби по причине недостатка, у других вред от пресыщения?