Припомним, то святой Павел, получив весть от домашних Хлоиных о некоторых нестроениях в Церкви Коринфской, послал туда святого Тимофея, чтоб удостовериться, в чем дело, и отчасти исправить что можно. Но вслед за отбытием из Ефеса святого Тимофея туда прибыли послы от Коринфской Церкви с посланием от коринфян. На это послание и по поводу всего, что делалось в Коринфе, святой Павел писал первое свое послание, препроводив его с теми же послами к Коринфской Церкви. В нем писал он, между прочим, что послал к ним Тимофея, наказывая, чтобы приняли и упокоили его, обещаясь и сам быть у них, как скоро устроит все в Ефесе, где намеревался пробыть до Пятидесятницы.

Таким образом, из первого послания видим, что главное посредствующее лицо между коринфянами и святым Павлом, от лица святого Павла, был святой Тимофей. Из второго же послания видим, что таковым лицом является уже святой Тит. Его с беспокойством ждет из Коринфа святой Павел в Троаде, его прибытием обрадован в Македонии, за хороший прием его благодарит коринфян и с ним посылает второе послание; святой же Тимофей стоит вместе с святым Павлом в надписании послания, как соучастник в нем, в самом же послании о нем уже не поминается. Что за перемена?!

Во введении к первому посланию уже высказано предположение в объяснение этого. Повторим его. Дела святого Апостола в Ефесе пошли не так, как он предполагал. Возмущение против него Димитрия среброковача заставило его удалиться из Ефеса гораздо раньше, нежели как он писал в Коринф; а это изменяло все его планы. Святой Тимофей не мог достигнуть Коринфа раньше самого Павла; милостыня не могла быть собрана, как он желал; неожиданное появление в Коринфе его самого могло неблагоприятно подействовать на многодогадливую ученость коринфян; к тому же и явиться туда, не зная, как принято первое послание, было бы не сообразно с правилом осмотрительности святого Павла. По всем этим причинам святой Павел, оставляя Ефес, отправил в Коринф святого Тита с известием о перемене своего плана и о прибытии своем к ним гораздо прежде, чем думал, поручив ему между тем заняться устройством собрания милостыни и особенно поподробнее вникнуть, как принято и какое действие произвело первое послание. Последнее, можно сказать, было главным пунктом, который был прикрываем распоряжениями по милостынесобиранию. Собрав верные сведения о следствиях первого послания, святой Тит должен был поспешить навстречу святому Павлу, который предполагал дожидать его в Троаде.

Распорядившись так, святой Павел направил путь свой к Троаде. Троада морем почти столько же отстоит от Ефеса, сколько и Коринф. Но если святой Павел положил посетить некоторые на пути Церкви, то, прибыв в Троаду, он со всею вероятностию мог надеяться, если не найти святого Тита уже там, то скоро дождаться его. Всячески у него было в мыслях заняться в Троаде благовестием (2 Кор. 2, 12). К этому по прибытии туда он и приступил; и дверь к тому отверзлась ему о Господе; но как Тита все не было, то от сильного беспокойства, он не мог продолжать дела благовестия; почему, простившись с тамошними, поспешил в Македонию, вероятно в Филиппы (2, 13). Здесь святой Павел или нашел уже, или скоро дождался Тита с утешительными вестями из Коринфа; почему, сказав о своем переходе в Македонию, взывает: Богу благодарение, всегда победители нас творящему! (2, 14). В Македонии святой Павел догнал и святого Тимофея, который или по делам, или по болезни, или еще почему-либо замедлил там, если нужны и на этот предмет предположения. Вот почему во втором послании о святом Тите только говорится как о действующем лице со стороны святого Павла, а святой Тимофей стоит только в надписании.

Второе послание к Коринфянам пишется вслед за прибытием Тита, как это само собою видно из того, что пишет святой Павел в сем послании о приеме, сделанном ему в Коринфе (7, 11–16); следовательно, пишется на основании тех известий, которые принес святой Тит, и сообразно с ними. Отсюда содержание послания дает возможность сделать наведение о том, что принес святой Тит из Коринфа; а это наведение, если его предначертать, даст возможность и яснее представить содержание послания, и понять, почему оно таково, а не инаково. Так и делают толковники: так надо сделать и нам.

Что же принес святой Тит? — Он принес удостоверение, что послание такое же оказало действие на коринфское общество, какое оказывает сильный ветер на собравшиеся где-либо дурные испарения. Общество встрепенулось и сильною возревновало ревностию тотчас же исправить все указанные неисправности (7, 11), и полную изъявило готовность сделать все возможное по собранию милостыни. Хотя в послании поминается об исправлении только одного дела, именно об отлучении кровосмесника (2, 5–8), и только стороною намекается об отвержении всего языческого (6, 14–17); но нет сомнения, что у них положено было исправить все по указанию святого Павла с совершенною точностию. В этом должно удостоверять то самое, что святой Павел не поминает более ни о чем, считая то излишним уже и докучливым. Получив такое известие, святой Павел был крайне утешен и обрадован (7, 6–7).

Но было святым Титом принесено нечто и такое, что хотя не тревожило успокоенного насчет всего тела Церкви Коринфской духа апостольского, тем не менее, однако ж, требовало его внимания и попечения. Тело Церкви во всем представило себя чистым (7, 11) и полным истинного христианского духа; но по окраинам его ходили некоторые речи о лице святого Павла и о делах его не совсем хорошие; были, как кажется, и такие лица, которые не совсем охотно и скоро отставали от неодобрительных привычных дел (12, 20–21). — Последнее — дело немощи; а у первых видится враждебное расположение к святому Павлу. Эти осуждали, например, в святом Павле то, что он сначала хотел прямо к ним прибыть, от них пройти к македонянам, а от этих обратно к ним, чтоб от них отправиться в Иудею (1, 16), а потом переменил план и идет к ним уже чрез Македонию. Это, говорили, делает он легкотою или совещает нечто по плоти (1, 17). Когда святой Павел давал такое обещание — ни из Деяний, ни из первого послания не видно. Вероятно, он об этом передавал им прежде первого послания и прежде вестей от домашних Хлоиных с кем-нибудь из верных лиц. Полученные после того сведения о состоянии Коринфской Церкви заставили его переменить это намерение. Но те, не зная этого, осуждали его и даже готовы были навесть некую тень нетвердости и на самую проповедь Евангельскую, и на домостроительство спасения в Господе (1, 17–22). Но этим одним злые речи не ограничивались. Говорили еще: какой он строгий в послании-то?! А когда здесь был, как себя держал смиренно и тихо? И это не все; слышалось также: да настоящий ли он Апостол-то? — Такие и подобные им речи ходили в обществе христианском. Нет нужды доискиваться, от кого они исходили, от верующих ли заблуждавшихся или от неверов, зложелательных святому Павлу. Довольно знать, что они слышимы были среди христиан, чтобы видеть в том побуждение святому Павлу не оставить их без внимания и поспешить к верующим с пояснениями дела, могшими предотвратить их от заблуждения насчет его.

Те и другие вести побудили святого Павла писать новое послание к Коринфянам. Надлежало удостоверить их, прежде своего туда прибытия, что он совершенно успокоился на их счет и помирился с ними духом, ради той ревности об исправлении всего, какую они показали вследствие его послания. Надлежало дать верным достаточные объяснения, при помощи которых они сами могли бы отражать пущенные в среду их пустые речи о святом Павле; ибо если оставить их так, они могли набить в умы христиан опасные для дела Евангелия предубеждения относительно его лица и образа действования. Надлежало также побудить к исправлению тех, которые медлили еще исправлением, чтобы, пришедши к ним, не иметь нужды действовать по всей строгости Апостольской власти, как сам говорит: да не пришед безщадно сотворю по власти, юже Господь дал ми есть (13, 10). И о милостыне тоже надлежало сказать слово-другое, чтоб обставить сие святое дело святыми побуждениями и делами, указать пределы должного и доброхотного, а отчасти поддержать и возревнование о ней: да не како, говорит, аще приидут со мною Македоняне… постыдимся мы в части сей (9, 4).