18. Богослужение в Великую Субботу.

Утрени Великого Пятка и Великой Субботы (как, впрочем, и любая утреня), по Уставу, должны быть ночными службами, должны совершаться действительно в течение всей ночи. Утреня Великой Субботы в полной мере нам являет исключительность этого дня в церковном году, и одновременно — богослужебную сущность субботы как дня седмицы. Суббота — это день смерти и Воскресения. Это бывший седьмой день; в Ветхом Завете это был день, посвященный Богу, и в этот день нельзя было делать мирских дел. В христианском богослужении главным днем и началом седмицы стало воскресенье, но суббота остается особым днем и никогда не бывает днем постным. Суббота — самый таинственный день в седмице; воскресное празднование понятно, а в субботе оказывается очень много недоговоренного. С одной стороны, это день, когда Господь лежал во гробе, с другой — в это время уже совершается победа над смертью и адом. Смерть и воскресение в этот день всегда вспоминаются вместе, и именно поэтому суббота становится естественным днем для поминовения усопших. Радоница, вторник второй седмицы по Пасхе — это праздник не уставной, это просто русская традиция, идущая вразрез с устроением нашего богослужения.
Чтобы понять богослужение Великой Субботы, надо поговорить прежде всего об источниках церковного знания о Великой Субботе. Дело в том, что в Четвероевангелии, как известно, не сказано ничего о сошествии Господа во ад; там говорится только о смерти и воскресении. Сошествие во ад в Четвероевангелии не упоминается, о нем говорится лишь в посланиях апостольских (Еф. 4:8-7; 1 Петр. 3:19-20), причем довольно кратко. Но вместе с тем мы имеем очень развитое богослужение этого дня, в котором говорится именно о сошествии во ад, причем в таких подробностях, которые домыслить невозможно. С другой стороны, мы имеем древнюю и разработанную иконографию.
Известно, что икона Воскресения в том виде, в каком мы очень часто ее видим: Господь в белых одеждах, с хоругвью, Крест, гроб, камень, Ангел — это очень поздняя иконография, а Византия и Русь знали Воскресение, изображаемое в виде Сошествия во ад. Именно икона Сошествия во ад долгие века на православном Востоке была единственным изображением Воскресения Христова. Если взглянуть на эту икону, мы увидим черную бездну, в которую спускается Господь; обычно при этом Его гиматий развевается — этим, очевидно, изображается стремительность Его движения.
Ногами Своими Господь стоит на разрушенных вратах ада. Двери ада сокрушены, полностью разрушены. Справа и слева от Христа изображаются ветхозаветные пророки, цари (их можно узнать по царским венцам) Давид и Соломон; на иконе мы видим и Иоанна Предтечу, который раньше Христа пострадал, раньше умер, пришел во ад, и там проповедовал грядущее Христово Воскресение. Эти пророки всегда изображаются в беседе друг со другом. Вспомним, что на иконе беседа изображается жестом руки; именно так изображены здесь ветхозаветные пророки, и большинство из них смотрит не на Христа, а друг на друга. Господь берет за руку Адама; на классических иконах это удивительная встреча: лицо Адама, который ждал и дождался, и Господь, берущий его за руку, совершенно бессильную, и с такой силой увлекающий его за собой. Рядом Ева. Выведение грешного человека из ада, спасение его — вот момент этой встречи. Вспомним стихиры прощеного воскресенья: «Седе Адам прямо рая, и рыдая, плакаше…» — момент расставания с раем, и вот сейчас момент встречи.
Часто в этом черном проеме изображается фигура, связанная по рукам и ногам. Очевидно, это антропоморфное изображение ада, олицетворение его, связанного по рукам и ногам, скованного цепями, и Господь часто даже попирает его Своей ногой. На византийских иконах иногда встречается интереснейшая деталь: на огромном пространстве изображаются разные части ворот — гвоздики, петли, ключики и их там столько, сколько представить себе невозможно. Ясно видно, что все то, что ад себе построил, укрепил, разрушилось, разлетелось в пух и прах.
Так откуда же все это взялось, откуда все это заимствовано? Ясно, что из канонических Писаний нельзя почерпнуть столь подробного и детального рассказа о сошествии во ад, какой мы видим в нашем богослужении и в нашей иконографии. Существует так называемое Никодимово Евангелие, или Евангелие от Никодима. В окончательном своем виде, скорее всего, оно оформилось к V в., но по свидетельству научной критики, сложилось из более древних источников, причем нескольких источников, имеющих каждый свое название, восходящих к апостольским временам. Таким образом мы имеем дело с фиксацией чрезвычайно древнего христианского предания, и сам этот памятник — Евангелие от Никодима, удивительно интересен.
А как же это могло описываться, кто же об этом мог рассказать? Об этом апокрифические источники тоже говорят. Напомним, что слово «апокриф» в данном случае имеет не отрицательное, а нейтральное значение: апокриф — это не обязательно что-то плохое, это может быть книга, не включенная в число канонических Писаний, но являющаяся фиксацией Предания. Все Богородичные праздники, кроме Благовещения, основаны на апокрифах; ведь в Четвероевангелии ничего не говорится ни об Успении, ни о Рождестве Богородицы, ни о Введении Ее во храм, но Церковь принимает апокрифы, которые являются не искажением церковной истины, а фиксацией церковного Предания. Эти тексты Церковь принимает как Предание церковное, но не принимает как боговдохновенное Писание, у них другой статус. То, что в них написано, Церковь принимает и использует в своем богослужении и изобразительном искусстве, но не считает боговдохновенным Писанием; так это происходит и с Никодимовым Евангелием.
В нем все описано чрезвычайно живо, но кто же мог об этом рассказать? Рассказать это могли те, кто воскрес в день смерти Христа. Мы же читаем в Евангелии, что «гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли, и, вышедши из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим» (Мф. 27:52-53). И частью Никодимова Евангелия является рассказ двух воскресших мертвецов, которые были сыновьями св. Симеона Богоприимца, (есть такое церковное предание), и это можно себе представить: они были праведные люди, и воскресли, и рассказали о том, как все происходило в аду. Этот рассказ и составляет основное содержание Никодимова Евангелия.
Там рассказывается о том, что во мраке и во тьме кромешной вдруг раздается громкий голос: «Откройте врата, и внидет Царь славы!» Сатана спрашивает: «Кто есть Сей Царь славы?» — и слышит в ответ: «Господь сил, Той есть Царь славы». Там все это описано очень ярко и впечатляюще. И пророки начинают говорить: «Ну, конечно, это же я проповедовал!» И Царь Давид и другие пророки начинают друг с другом беседовать об исполнении пророчеств. И можно себе представить, как пророки жили, проповедовали, потом умирали и сходили во ад, и затем туда пришел Иоанн Предтеча и сказал, что все исполнилось. И вот, наконец, пришел Сам Царь славы, пришел Избавитель, и они реально увидели, что их пророчества исполняются. Можно представить себе их ликование.
Описывается сокрушение ада и сатаны, причем, видимо, это разные фигуры, т. е. имеет место некая персонификация, олицетворение ада, чего-то отдельного, и отдельно еще говорится о победе над сатаной. Такой прием, как олицетворение, часто фигурирует в церковной культуре. Вспомним, например, некоторые иконы Крещения Господня, где в водах Иордана, как сквозь темное стекло, видно человеческую фигуру — это олицетворение Иордана. И в богослужении мы будем встречать олицетворение, там есть тексты, в которых говорится: «Днесь ад, стеня, вопиет…» — сегодня ад со стоном говорит, и жалуется, и плачет. В уста ада влагаются некоторые слова, и основано все это на Евангелии от Никодима.
Итак, утреня Великой Субботы: двупсалмие, шестопсалмие, великая ектения. Но далее уже поется Бог Господь, и в замене постного Аллилуйя на Бог Господь можно увидеть уже знамение нового в богослужении, явление чего-то ранее не бывшего, приближение к Воскресению.
За песнопением Бог Господь следуют три тропаря. Два из них, первый и последний, нам знакомы, это Благообразный Иосиф и на И ныне — Мироносицам женам. Все это было на вечерне. Но между ними на Славу вставляется тропарь Великой Субботы:
«Егда снизшел еси к смерти, Животе Безсмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества, егда же и умершия от преисподних воскресил еси, вся силы небесныя взываху: Жизнодавче Христе Боже нас, слава Тебе!»
Что это такое? Это воскресный тропарь второго гласа. Воскресных тропарей существует восемь, но из них выбран тот, который больше других говорит о сошествии во ад. Но подумаем о другом: все-таки этот тропарь воскресный! На вечерне его не было, а на утрени он уже добавляется; ведь на утрени всегда полнее и глубже раскрывается празднуемое событие. На вечерне уже появлялись воскресные, победные тексты, а на утрени они являются в еще большей степени, и вот уже звучит воскресный тропарь. Нам открывается, что суббота неотторжима от воскресенья, любая суббота года чрезвычайно тесно связана с воскресеньем. Корень этого — в богослужении Великой и Лазаревой Суббот, которые во многом являются богослужениями воскресными. Ветхозаветный седьмой день и новозаветный седьмой день как бы соединяются в субботе, являя нам и покой, и смерть, и воскресенье, и это единство нужно обязательно чувствовать. Ни в коем случае не отменяется исключительное значение воскресенья, и ни в коем случае не исчезает особенный акцент субботы, но они постоянно будут сталкиваться и научать нас чему-то такому, что трудно выразить в конкретных словах, но можно опытно узнать, участвуя в богослужении.
Тропарь Благообразный Иосиф — это тропарь о положении во гроб, а Егда снизшел еси — это тропарь о сошествии во ад и победе над ним, и в нем говорится, что Господь уже воскресил умерших, а Мироносицам женам — это тропарь о том, как мироносицам явился Ангел и сказал о том, что Господь воскрес.
В конце пения этих тропарей священнослужители исходят из алтаря (хотя указания на это в Типиконе нет), и начинается самая обширная, самая знаменитая и выразительная часть утрени Великой Субботы — пение Непорочнов. Непорочны — это 17-я кафизма, которая уже упоминалась нами в связи с воскресным богослужением. Текст ее говорит о любви к Закону Божию, причем говорит от первого лица — о том, что Закон Божий слаще меда, драгоценнее злата и топазия, дороже всего на свете. Повторим уже сказанное раньше, что слова эти, сказанные от первого лица, в полной мере могут быть приложимы к Единому безгрешному, к единственному абсолютному Праведнику — Господу нашему Иисусу Христу, который был послушен Своему Отцу и ни в чем не преступил Его воли, ни в чем не преступил Закона. Вспомним знаменитое изречение о том, что в Псалтири поет, радуется и молится Сам Господь и Его святая Церковь, и к 17-й кафизме это приложимо в полной мере. Действительно, в полной мере эти слова мог произнести только Господь. И в Великую Субботу нам является крайний, абсолютный смысл этих слов, потому что 17-я кафизма здесь поется так, как она не поется никогда.
Чисто внешне она делится на три части, на три статии. Само это трехчастное деление употребляется на погребении мирян, монахов, и священников, но особенность Великой Субботы состоит в том, что здесь к каждому стиху припевается особый краткий текст, который называется «похвала». Стих псалма — похвала, стих псалма — похвала, и т. д.; все это должно петься. Уловить смысл такого соединения очень трудно, и мы не будем сейчас пытаться нашими слабыми словами это выразить, но в литургической литературе можно встретить попытку более ярко, более ясно объяснить, что же это за особый текст — слова Псалтири, которые мог бы произнести, в полной мере приложив к себе, только Христос, и гимнография, которая говорит о Его погребении и сошествии во ад, о победе над смертью. Перемежаются краткие тексты, и почувствовать их единство — довольно сложная задача.
Итак, три статии. После каждой статии глаголется малая ектения, И надо сказать, что если проследить саму динамику, само изменение содержания текстов от 1-й к 3-й статии, то нам очень ясно является постепенное просветление, постепенное приближение к Воскресению. Чем ближе к 3-й статии, тем чаще говорится о Воскресении. И последний тропарь уже прямо содержит такую молитву: «Видети Твоего Сына воскресение, Дево, сподоби Твоя рабы». Таким образом, мы подошли вплотную к Воскресению, мы уже стоим у дверей, которые пока закрыты и вот-вот должны перед нами открыться.
После пения 17-й кафизмы с похвалами на три статии назначено пение тропарей по Непорочнех — тех, которые нам известны по воскресному богослужению. Это знаменитый воскресный текст: сначала поется «Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим», а дальше «Ангельский собор удивися, зря Тебе в мертвых вменившася…» И затем все воскресные тропари по Непорочнех. Еще ближе Воскресение, идет уже чисто воскресный текст, естественный для воскресного дня.
После малой ектеньи и седальнов читается 50-й псалом, и начинается пение одного из самых прекрасных и знаменитых канонов, называемого Волною морскою по начальным словам первого ирмоса. Этот канон приписывается трем авторам. Триодь говорит нам, что от 1-й до 6-й песни этот канон сочинил Марк, епископ Идрунтский. Это тот Марк, которому изначально приписываются Марковы главы в Типиконе, или хотя бы первые из них. Ясно, что Марковы главы не все им написаны, но они связаны с его именем, по его имени они получили свое название. Но в то же время Триодь замечает: «ирмосы же творение жены некия, Кассии именуемыя». Монахиня Кассия это чрезвычайно интересная фигура в церковной гимнографии, у которой была удивительная судьба. Она принадлежала к лучшим девицам Византийского царства, и когда император выбирал себе невесту, она была, по свидетельству источников, «как луна среди звезд». Смотрины проходили довольно долго, в длительных беседах, в одной из которых император заметил, что «все зло от жены», имея в виду Еву, на что Кассия, которая была не только прекрасна, но и умна, ответила: «И все благо от жены», имея в виду Пресвятую Богородицу. Тогда император понял, что она слишком умна, и отослал ее. И тогда она ушла в монастырь и стала знаменитым гимнографом. Она писала и светские стихи, как и Григорий Богослов, но наиболее преуспела в церковной гимнографии. Несколько текстов, поемых на Страстной, принадлежат ее перу, в том числе, знаменитейшие ирмосы канона Волною морскою.
Начиная с 6-й песни и до конца этот канон считается творением Косьмы Маюмского. Заметим, что это один из редких случаев, когда в богослужебной книге расписано, кто что сочинил, а на самом деле многие каноны являются составными. По крайней мере, канон Благовещению очень четко распадается на две части и показывает разное авторство. Но в данном случае все просто зафиксировано в книгах.
Канон Волною морскою — не воскресный, не пасхальный, там очень много говорится о Страстях, о смерти и положении во гроб. Это, в общем-то, субботний канон, хотя стихи перед синаксарем там победные. В них говорится:
«Всуе храниши гроб, кустодие:
не бо содержит рака Саможивотия».
Это текст, обращенный к кустодии — латинское слово, заимствованное в греческий и означающее стражу.
«Зря вы стережете гроб, стражники:
потому что гроб не удержит Того, кто Сам является источником жизни».
Еще посреди страстного канона нам возвещается грядущая победа. Чрезвычайно интересны и красивы кондак и икос этого канона. Они имеют рефрен, который повторяется и в конце кондака, и в конце икоса. Вот этот кондак:
«Бездну Заключивый, мертв зрится, и смирною и плащаницею обвився, во гробе полагается, яко смертный, Безсмертный; жены же приидоша помазати Его миром, плачущия горько и вопиющия: сия суббота есть преблагословенная, в нейже Христос уснув, воскреснет тридневен». И икос:
«Содержай вся на Крест вознесеся, и рыдает вся тварь, Того видящи нага висяща на древе, солнце лучи сокры, и звезды отложиша свет; земля же со многим страхом поколебася, и море побеже, и камение распадеся, гроби же мнози отверзошася, и телеса восташа святых мужей. Ад низу стенет, и иудее советуют оклеветати Христово Воскресение. Жены же взывают: сия суббота есть преблагословенная, в нейже Христос уснув, воскреснет тридневен».
Этот икос рисует нам картину всего мироздания: земля колеблется, море бежит, светила поколебались, ад уже боится своего поражения, а иудеи еще думают, какую бы им хитрость против этой мощи предпринять, и особое место в этих текстах занимает образ жен-мироносиц. Они вспоминаются в субботу, потому что пошли ко гробу, как только это стало возможно, чуть только рассвело, на грани этих дней — субботы и грядущего воскресенья. И победным гимном в этих текстах звучит рассказ о них, о тех, чья любовь и верность не знает преград: «Жены же взывают: сия суббота есть преблагословенная, « — это их день, день их непосрамленной веры и верности.
По 9-й песни возглашается Свят Господь Бог наш, а мы знаем, что это чисто воскресная особенность, о которой мы уже говорили в Субботу Лазареву: в Великую Субботу входят самые яркие черты воскресного богослужения. Но этому воскресному тексту предшествует сама 9-я песнь и ее знаменитейший ирмос:
«Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, Егоже во чреве без Семене зачала еси сына: востану бо и прославлюся и вознесу со славою, непрестанно, яко Бог, верою и любовию Тя величающия».
Эти опять слова Христа, которые, по мысли гимнографа, Господь сказал тайно Пресвятой Богородице, еще будучи во гробе. В ответ на Ее стенания и слезы Он Ей говорит: «Не рыдай Мене, Мати». (есть даже иконография: Христос изображается во гробе, на фоне Креста, не лежащим, а как бы по пояс, и рядом с Ним Пресвятая Богородица и Иоанн Богослов; эта икона так и называется: «Не рыдай Мене, Мати»). Говорится о том, что Господь еще не воскрес, но тайно Свою Пречистую Мать утешил.

 

Закончен канон, поется Всякое дыхание и хвалитные стихиры, которые заканчиваются чрезвычайно интересным славником. Вот он:
«Днешний день тайно великий Моисей прообразоваше, глаголя: и благослови Бог день седьмый, сия бо есть благословенная суббота. Сей есть упокоения день, воньже почи от всех дел своих Единородный Сын Божий, смотрением еже на смерть, плотию субботствовав; и во еже бе, паки возвращься воскресением, дарова нам живот вечный, яко един Благ и Человеколюбец».
Здесь говорится, что это особенная суббота, прообразованная в Ветхом Завете, когда, по закону Моисееву, это был день покоя. Подобно тому, как Господь сотворил мир и в седьмой день почил от дел Своих, так и Сын Божий в субботу почил от дел Своих, это день Его покоя.
На И ныне поется чисто воскресный текст: Преблагословенна еси, Богородице Дево. Все больше и больше воскресных текстов; они накапливаются и изменяют характер службы.
И затем, как всегда это и положено при таком порядке утрени, великое славословие. Есть указание: «Славословие великое. Также входит настоятель во святый олтарь со иереи и диаконы. И облачится во вся священныя одежды (иереи же токмо в ризы); исходит со Евангелием под плащеницею, над держащим священником, диаконом же кадящим». Некоторые уставщики считают, что не на вечерне Великого Пятка должна выносится Плащаница, а в конце великого славословия в Субботу. Это не лишено оснований; вспомним, как выносится для поклонения Крест на Крестопоклонной и на Крестовоздвижение — именно во время Трисвятого по великом славословии. Но в нашей практике Плащаница уже на середине храма, и священники на Трисвятом только выходят, совершают поклонение перед Плащаницей, поднимают ее и начинают крестный ход.

 

После крестного хода следует очень важная часть богослужения, которая говорит нам об утраченном моменте службы. Дело в том, что после крестного хода поется тропарь Благообразный Иосиф, а потом следует чтение Св. Писания: возглашается прокимен и читается паримия из Иезекииля. Этот текст звучит как гром, он полон оглушительной силы, безусловной победы над смертью, победы Воскресения, силы Божией. Затем снова возглашается прокимен и следует чтение из Апостола, Аллилуйя и Евангелие (Мк 27:62-66). В древности на воскресной утрени возможно было чтение двух Евангелий, опыт церковный знает такой образец: на обычном месте после прокимна, и затем по великом славословии. Чтение Евангелия по великом славословии в Великую Субботу — это след очень древней и совершенно утраченной традиции, когда на утрени могло читаться два Евангелия (Око Церковное предписывает чтение воскресного Евангелия по славословии, когда на воскресенье выпадает Сретение, двунадесятый богородичный или храмовой праздник и праздничное Евангелие вытесняет воскресное).

 

Далее в нашей редакции Типикона указывается целование Плащаницы, и это может служить дополнительным аргументом в пользу того, что она должна выноситься именно на этой службе; ведь раньше не было указания на целование Плащаницы, а здесь оно есть — может быть, это означает, что и выноситься она должна именно в этот момент? Целование Плащаницы сопровождается пением особой стихиры: Приидите, ублажим Иосифа приснопамятного — стихира немаленькая и очень красивая.
Первый час присоединяется к утрени, а третий, шестой и девятый совершаются вместе с чином изобразительных, как сказано в Уставе, «в свое время». Великая Суббота — один из самых значительных и торжественных дней года, и для него назначена литургия Василия Великого. Конечно, это должен быть день усиленного поста, поэтому литургия Василия Великого должна совершаться на вечерне, как и в Великий Четверг.
Естественно, Благословено Царство, предначинательный псалом, великая ектения и стихиры на Господи, воззвах. Первые три стихиры являются воскресными стихирами первого гласа — теми, которые известны нам по Октоиху. Служба совершается «в субботу вечера», а чисто формально вечерня в субботу уже относится к воскресенью. Мы помним, что вечерня находится на границе двух дней: она завершает предыдущий и начинает следующий; стихиры поются воскресные, но литургия Василия Великого, совершаемая на вечерне, это литургия Преблагословенной Субботы, а не первого дня Пасхи. После трех воскресных стихир следуют три победных гимна — стихиры о сошествии во ад: «Днесь ад стеня вопиет: уне мне бяше, аще бых от Марии Рождшагося не приял, « — ад вопиет, плачет: лучше бы я не принимал Того, Кто родился от Марии. «…Пришед бо на мя, державу мою разруши, врата медная сокруши, души, яже содержах прежде, Бог Сый воскреси. Слава Господи, Кресту Твоему и Воскресению Твоему». И следующие две стихиры начинаются так же:
«Днесь ад стеня вопиет: разрушися моя власть, прият мертваго яко единаго от умерших…» «Днесь ад стеня вопиет: пожерта моя бысть держава, Пастырь распятся и Адама воскреси…» Эти тексты явно ориентированы на повествование Никодимова Евангелия.
На Славу поется уже известная нам стихира «Днешний день тайно великий Моисей прообразоваше…» а на И ныне Богородичен — догматик первого гласа, как и должно быть в субботу вечера. Таким образом, на маленьком участке службы происходит соединение ярких воскресных текстов и текстов, принадлежащих Великой Субботе.
Естественно, совершается вход с Евангелием, Свете тихий и без прокимна начинаются чтения. Эта служба знаменита огромным количеством паримий; на вечерне читаются пятнадцать паримий — отрывков из Ветхого завета, которые изображают или пророчествуют, или как-то прообразуют события Воскресения Господа нашего Иисуса Христа. Относительно некоторых паримий это легко понять, это лежит на поверхности, а где-то это понять сложнее. Классические тексты всем известны и понятны: про Иону во чреве китове (книга эта читается практически целиком на этой вечерне), из книги Исход читается отрывок о переходе через Красное море, кончается он той песнью, которая является первой библейской песнью канона: «Поим Господеви, славно бо прославися, коня и всадника вверже в море…» Должно начинаться пение: чтец читает стихи, а хор поет: «Поим Господеви, славно бо прославися». И так поется много-много стихов, а потом снова чтения.
Мы услышим удивительную паримию из Бытия про жертвоприношение Авраама. Господь не дал Аврааму принести в жертву Исаака, а Своего Сына послал на смерть для спасения рода человеческого; эта паримия удивительно звучит в Великую Субботу. Еще и еще читаются ветхозаветные чтения, и, наконец, последняя паримия из пророка Даниила, где говорится об испытании трех отроков, о наказании, которое оборачивается на самом деле их победной песнью, гимном, который тоже считается пророчеством о Воскресении Спасителя, когда к каждому стиху припевается: «Господа пойте и превозносите во вся веки».
На этой ликующей ноте служба переходит от ветхозаветных чтений уже собственно к чину литургии. После паримий ектения малая и пение Елицы во Христа крестистеся, потому что именно к этому дню раньше готовили оглашенных. Вот они крестились, они уже пришли из баптистерия, где их крестил патриарх, и торжественной процессией входят на службу, чтобы первый раз участвовать в таинстве Евхаристии. Церковь верных встречает их словами апостола: «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:27). Гимн этот мы слышим нечасто, поэтому каждый раз для нас это гимн победы, это великий праздник.
Прокимен и Апостол. А после Апостола не Аллилуйя, а совершенно особый текст, состоящий из стиха «Воскресни Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех», который поется хором, и стихов, возглашаемых чтецом. Во время пения этих стихов, по указанию наших богослужебных книг, «иереи и диаконы извлачаются черных одежд и облачаются в белыя». Это момент переоблачения в белые одежды — между Апостолом и Евангелием на литургии Великой Субботы.
Читается Евангелие (Мф. 28:1-20), которое говорит уже о событиях Воскресения, о том, что мироносицы услышали у гроба, и кратко о событиях, последующих за ними — чисто воскресное Евангелие. И дальше литургия Василия Великого по чину.
В этот день не поется Херувимская песнь. Она заменяется текстом, который мы слышим только один раз в год:
«Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет; Царь бо царствующих, и Господь господствующих, приходит заклатися и датися в снедь верным. Предходят же Сему лицы ангельстии со всяким Началом и Властию, многоочитии Херувими, и шестокрилатии Серафими, лица закрывающе, и вопиюще песнь: Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя».
Господь приходит «датися в снедь верным», в пищу верным, и бесплотные Ангелы закрывают от ужаса лицо, они не могут смотреть на эту тайну, а мы вкушаем Тело и Кровь Господню.
Этот текст, который звучит на службе раз в году, является ключом к пониманию Великой Субботы. Это день покоя и тишины, день, когда мы уже знаем о победе, но не открыто, а прикровенно, ведь она еще не явилась в полной мере. И этот текст напоминает нам о непостижимости этих событий и о цене этой победы, он не позволяет нам ликовать открыто, как на Пасху, а заставляет радоваться сосредоточенной, тихой радостью.
Евхаристический канон литургии Василия Великого, а по возгласе «Изрядно о Пресвятей…» поется ирмос 9-й песни канона Не рыдай Мене, Мати, — это тоже особенность литургии Великой Субботы. Причастен этого дня тоже победный: «Воста яко спя Господь: и воскресе, спасаяй нас». После отпуста Божественной литургии назначен чин благословения хлеба и вина, не просто так, а потому, что, по мысли Типикона, братия не должна расходиться по кельям (для этого и времени особого нет). Все сидят в храме, и келарь раздает этот хлеб и вино, которые благословляются на службе только для того, чтобы народ подкрепился. Все сидят в храме и слушают Деяния апостольские, которые должны быть прочитаны целиком до полунощницы воскресной, начала пасхального богослужения.